Боюсь, я совсем одичала: я орала и впивалась ему в плечи. Он не унимался, пока мое тело полностью не обмякло в его руках, а моя кунка не увлажнилась чем-то, кроме мыльной воды.
Тогда его руки скользнули вверх и обхватили мои груди.
— А теперь попрыгай на мне, милая. Попрыгай как следует.
Свободная наконец, я схватилась за его мощные бицепсы и стала подниматься над ним и обрушиваться на его член с исступлением сорвавшейся с цепи похоти. Я вбивала его твердый конец так глубоко, что у меня вырывались болезненные вздохи наслаждения, и я не могла остановиться. Не замечая остывающей воды, не слыша, как она расплескивается по полу, я отрешилась от всего мира, кроме массивного, твердого как скала члена, на котором скакала во весь опор.
Оргазм ошарашил меня, как лобовое столкновение с невесть откуда взявшейся встречной телегой. Он выбил из меня рассудок. Я падала. Я летала. Я носилась по небу, как воздушный змей, подхваченный грозой. Я билась на Сударе всем телом и лишь смутно слышала его гортанный рев. Кончая, он вошел в меня резко и глубоко.
Я издала одинокий финальный писк и без сил рухнула на его вздымающуюся грудь.
Изнуренная, в полуобморочном состоянии, я плохо помнила, как Сударь поднял меня из лохани, завернул в целую охапку полотенец и уложил в кровать, до которой мы той ночью так и не добрались. Кажется, я потянулась к нему, желая снова очутиться в его объятиях, но моя рука нашла лишь холодный воздух спальни: Сударь ушел и закрыл за собой дверь.
Эта ночь, которую мы посвятили «удовлетворению аппетитов», оставила меня в предвкушении чего-то большего.
В тот день я старалась не слишком явно зевать перед бесконечными визитерами тетушки Берил, когда от лорда Малкольма Эшфорда принесли новые подарки.
— Если бы он искренне хотел быть со мной щедрым, то подарил бы мне свободу, — пожаловалась я Сударю той ночью, когда мы лежали, переводя дух после обстоятельного изучения «греха праздности».
Придя в наше логово греха, я обнаружила, что Сударь приготовился познакомить меня с чувственностью роскоши. Дорогие запахи, элитные вина, шелковые простыни, великолепное эротичное белье, которое теперь болталось на люстре. Мы играли со всем, чем должна окружить себя блудница высокого класса и чем она должна пленить мысли и чувства мужчины. Я прежде понятия не имела, что павлиньи перья можно использовать не только для украшения шляп.
Я сладко потянулась под крылышком у Сударя и зашагала пальцами по тропинке темных волос на его животе, которая так манила меня. Тело саднило от напряженного удовольствия, которое он мне доставил. Я все еще чувствовала, как прохладный шелк скользит под моей воспаленной кожей, и вздрагивала от накатывающих волн вожделения.
