Возможно, именно в этом и заключалась в действительности самая суть их очарования!
С другой стороны, Дженис всегда старалась всем угодить, была покладистой, но к чему в результате это приводило? Стоило ли дорожить улыбками и поклонами тех, кто понятия не имел о ее собственных чувствах? А если и знал, то недостаточно их ценил, чтобы защитить?
Возможно ли, что судьба привела ее в это сельское поместье именно для того, чтобы она научилась говорить «нет»?
Дженис долго ломала голову над этим…
Все утро у нее ушло на поиски дневника Эмили Марч на книжных полках в библиотеке герцога, но найти ничего не удалось. Изобел тоже его не обнаружила. Это означало, что очередь за секретерами. А что делать дальше, Дженис плохо себе представляла. Следовало бы осторожно порасспросить обитателей дома, и в первую очередь вдовствующую герцогиню.
Когда девушка вошла в спальню старушки, ее встретила властная королева. Трон из подушек поддерживал ее немощное тело.
Окинув Дженис строгим взглядом, она произнесла, растягивая слова:
— Снова вы.
— Да, ваше величество. — Дженис присела в глубоком реверансе. — Доброе утро.
Вдова жестом указала ей на кресло возле кровати, куда девушка охотно и опустилась. Ей до смерти хотелось рассказать герцогине, как ей понравился ее портрет, но она опасалась, что это может поставить старушку в тупик.
— Сегодня утром я хочу послушать пение, — заявила почтенная леди. — Я целую вечность не слышала песен.
— Пение? — Дженис очень удивилась.
— Вы что, плохо слышите? Или отказываетесь мне повиноваться? Двор стал довольно скучен.
Последнее замечание явно относилось к сиделке.
— Ну что ж, если у вас нет пожеланий…
— Не тяните! — резко оборвала ее вдова.
Дженис откашлялась, прочищая горло, и запела:
Доброе утро, девица‑краса,
Куда держишь путь?
Голос ее, вначале совсем слабый, некоторое время звучал неуверенно, но вскоре окреп и к середине баллады, которую отец каждое утро напевал ее матери, пока та приводила себя в порядок после сна, уже был полон силы. И сердце девушки преисполнилось радости…
В особенности когда она увидела, что старушка очень довольна. Глаза ее блестели, она жадно ловила каждое слово, слетавшее с губ Дженис.
Когда последние звуки растаяли в воздухе, ее величество громко вздохнула и просто сказала:
— Да, вот это пение.
Дженис улыбнулась, довольная:
— Я рада, что вам понравилось.
Девушка взглянула через плечо на миссис Пул и впервые увидела на ее губах некое подобие улыбки — все лучше, чем обычное свойственное ей угрюмое выражение лица.
