«А если с пожарной машины Николая Хабарова попросить? — вспомнила Анна Ивановна и отвернула с дороги на ферму в заулок, откуда рукой подать до гаража с пожарной автомашиной. — Хабаров из непьющих, мужик хозяйственный, деньги на «Жигули» копит. Его свободно может на лето заменить Григорий Иванович Гурьев. Пусть и на пенсии, а ни от какой работы не отказывается, шофер с довоенным стажем…»
Чисто выметенная территория пожарки празднично замуровела конотопом и не просто выделялась среди замусоренной улицы, а сразу вызывающе бросалась в глаза. Хабаров как бы подчеркивает своим порядком, что он не из тех ославленных пожарников, которые спят по сорок восемь часов в сутки. А если и приляжет на топчан с книжкой, так вовсе не означает, будто он бездельник.
Николай вежливо выслушал просьбу главного зоотехника, однако с ответом не спешил. Он аккуратно заложил страницу календариком, прищурился на телефон, а затем спокойно перевел карие глаза на Казакову и негромко откашлялся:
— Я понимаю вас, Анна Ивановна, но… Но обратились не по адресу. Во-первых, я шофер первого класса, во-вторых, не ради личной выгоды Хабаров согласился работать на пожарной машине. Здоровье? А при чем мое здоровье. Нет и нет!
— И наконец, — занервничал Николай. — Почему именно я должен бросить на целое лето семью и хозяйство?
— Да что сделается твоему хозяйству? Жена и сама управится.
— Жена… А я как раз и не могу ее оставить. Почему? Допустим, доверяю жене, но не могу. И вообще, лучше идти водолазом, чем пастухом! — отрезал Хабаров.
Повстречался розовощекий, довольно крепкий еще мужчина, пенсионер местного значения, бывший агент уполминзага, райфо и госстраха — Михаил Михайлович Ильиных. С тайной надеждой Казакова погоревала перед ним, хотя с юности питала неприязнь ко всякого рода агентам, вечно чего-то вынюхивающим и всегда в чем-то подозревающим сельских жителей.
— Сочувствую, глубоко сочувствую вам, уважаемая Анна Ивановна, — разглядывая опрятный темно-синий габардиновый френч, покачал зеленой фуражкой Ильиных. — Разболтался народец, совсем разболтался, должен вам сказать. Алкоголем злоупотребляет и с авторитетом руководящих не считается. Мы при товарище Сталине не уговаривали, не увлекались индивидуальными подходами.
«Стоило мне перед осколком прошлого изливаться! — разозлилась на себя Казакова. — Стариков стыдно беспокоить, изработались они, на войне израненные и не выдюжить им на отгонном пастбище. А этот быка оборет…»
