Первым увидел начальника Никифор и удивился, до чего он похудел и осунулся. Старые приятели служащие окружили Василия Ивановича на платформе. Все стали уговаривать его дня два-три отдохнуть, съездить на рыбалку или в деревню к Никифорову свояку. Но он наотрез отказался и от рыбалки и от свояка и предупредил Ионова, что сегодня вечером сорок четвертый будет принимать сам.
Устроившись в прежней комнате, Василий Иванович навел порядок в дежурке: перевернул лист картона, которым был накрыт стол, и зачеркнул на табель-календаре тридцать две цифры, каждую отдельным крестиком.
Вечером Коська поведал Никифору по секрету, что начальник немного не в себе: зачем-то целый час ходил по саду и мерил шагами землю, а потом остановился, как: врытый, и сказал баку с кипятком: «Поезд стоит одну минуту, и я вас люблю».
В двадцать три пятнадцать подошел пассажирский.
Ночь была темная, и, казалось, черное небо, без звезд, без месяца, опустилось до самой земли.
Василий Иванович, против обыкновения немного заторопившись, подошел к вагону.
— Ну, как в Москве? — спросил он, забыв даже поздороваться.
— А что в Москве, милый. В Москве хорошо. Деревья на улицах садят.
Василий Иванович поднял фонарь. У двери вагона номер два стояла пожилая проводница в берете, натянутом на уши.
— А Надя где? — спросил Василий Иванович.
— Какая Надя?
Василий Иванович подумал, что он неправильно рассчитал дни. Надя, наверное, приедет завтра со следующим сорок четвертым.
— А-а, — догадалась, наконец, проводница. — Это, верно, та стрекоза, на чье место я заступила. Она, милый, на курсы пошла.
— На какие курсы?
— А кто их знает, на какие. То ли на главного кондуктора, то ли еще главней. Далеко тебе будет до нее.
— Опаздываете, — строго сказал Василий Иванович.
Ему казалось, что поезд на этот раз стоит удивительно долго.
Наконец вагоны тронулись, торопливо подлаживаясь друг к другу и сбиваясь на стрелках. Красный фонарик, похожий на раскаленный уголек, плавно поплыл вдаль.
Раздался трескучий звук рожка, похожий на крик ночной птицы, — это Никифор с переезда сигналил о том, что поезд благополучно проследовал со станции.
В темноте воскликнул паровоз, и десятки других паровозов один за другим ответили ему из лесной чащи.
Красный глазок удалялся все медленней, медленней, потом как будто остановился и застыл на одном месте.
— Обман зрения, — сказал Василий Иванович и вздохнул.
Теплый запах антрацита таял в прохладном воздухе. Красный фонарик внезапно потух. Лесная тишина окружала станцию.
