Игл любил вечера, когда Бигги в который раз заводил эту историю. В такие дни серебряные драконы сами сыпались в его кошелек. Ярче огня на сторожевых башнях разгорались споры о прекрасной Мирилле (так прозвали Женщину На Дне в Унре). Кружила головы харута. Срывались с захмелевших языков крепкие словечки, что, дескать, ах он, Бигги, такой-сякой. Что ни одна женщина в Унратене и сравниться не может с милой их сердцу Мириллой. И как жаль, что она всего-навсего выдумка маленького уродца. Хозяин же таверны подливал масла в огонь, напевая невесть кем придуманную песенку:
«Ах, прекрасная Мирилла
мне милее, чем жена…»
Горе, коли долетали эти слова до его собственной жены — толстая Мара не прощала подобного легкомыслия, а ее луженая глотка могла перекричать десяток разъяренных магрутов. В таких случаях хитрюга Игл многозначительно бренчал в кармане серебряными драконами — вот, мол, они, денежки распрекрасной Мириллы. И толстуха, поворчав минуту-другую, убиралась восвояси. Зато как было удержаться и не показать ей напоследок язык? Волна смеха прокатывалась по таверне, и кто-нибудь обязательно подхватывал:
«Ах, прекрасная Мирилла,
только ты мне и нужна».
Один лишь Бигги верил в свою выдумку. Он краснел и бледнел, слушая, как подвыпившие унриты горланят доходящую порой до непристойности песню. Как посмеивается над ними, подсчитывая барыши, Игл. Его задирали: «Эй, Бигги, расскажи… А правда, что ее волосы устилали море до самого… Эх! Не видать тебе Мириллы, как своих…» «Ушей!» — подхватывали нестройные голоса. Бигги же только крепче сжимал зубы и теребил единственное свое ухо. Лишь однажды, не сдержавшись, он вдруг набросился — и на кого! — на самого непобедимого Галла. И вот тут-то случилось невероятное, о чем в Унре и помыслить не могли. Казалось, великану ничего не стоило справиться с маленьким уродцем. Но не тут-то было. Странно раскачиваясь из стороны в сторону и нелепо размахивая руками, Малыш легко уклонялся от ударов. Галл промахивался раз за разом. Насмешки сыпались на него со всех сторон. Злясь на своего изворотливого противника, он молотил огромными кулачищами воздух до тех пор, пока верткий Бигги не изловчился и не боднул великана в живот. Тот охнул, согнулся пополам и, хрипя от ярости, рухнул на пол.
Восторгу зрителей не было предела.
Уже разливалась по кружкам обязательная для чествования победителя харута, когда Галл сумел подняться на ноги. Губы его были крепко сжаты, а в глазах плясал нехороший огонек.
