Потрясатель Тверди - Александр Владимирович Мазин

«…Однажды некий муж и сын его, недавно достигший совершеннолетия, беседовали у ступеней своего дома.

— Скажи, отец, — промолвил юноша, — зачем здесь этот колокол?

— Он — мой друг, — отвечал мужчина. — Трижды прошли мы с ним море Урт. Ему ведомо все.

— О! — удивился юноша. — Позволь, спрошу я: эй, скажи, бронзовобокий, кто дал нам жизнь?

— Конг! — отвечал колокол. — Конг!

— Да? Ладно. А кто даст мне то, чего я жажду?

— Конг! — отвечал колокол.

— Любовь! Он имеет в виду любовь! — вмешался старший. — Назови ему имя!

— Конг! — отвечал колокол.

— Вздор! — воскликнул юноша. — Разве это имя женщины? Отец, ты знаешь: ничего нет сильнее любви!

— За-кон! — отвечал колокол.

— Ты врешь! — вскричал юноша. — Я — воин! Я выбрал! Вот, я начинаю путь! Правый путь! Кто остановит меня?

— Конг! — отвечал колокол.

Засмеялся юноша:

— Спасибо, отец, я понял! Последний вопрос! Завтра наш корабль уходит в море Урт. Где он бросит якорь?

— Конг! — отвечал колокол.

— Прости, отец: я смеюсь! Вот славная шутка! Что ни спроси, ответ всегда один — слово без смысла. Конг! Конг!.. Но отчего ты не смеешься, отец?

— Шутка! — сказал старший. — Добрая шутка! Трижды прошли мы с ним море Урт. Но с тобой — лишь однажды, сын. Конг — твоя родина».

ПРИТЧА О КОРАБЕЛЬНОМ КОЛОКОЛЕ.

Утром десятого дня третьего месяца ира[1] 3068 от Литатэристарунры, Зари после Древней Смерти, Начальник Гавани Ангмара проснулся прежде обычного. И разбудил его шум, доносившийся со стороны порта. Не придав сему значения, Начальник Гавани встал с просторного ложа, отстранил колеблемую ветром паутинную кисею и вышел на обращенную к городу террасу.

Ангмар, Владыка Марры, распростерся по обе стороны широкой в устье, одетой в утреннюю дымку реки. Центр его, с возвышающимся надо всем Дворцом Наместника, еще спал. Но на окраинах, там, где, плавая в синеве и зелени листьев, теснились легкие домики простонародья, зоркий взгляд бывшего капитана уловил движение. Что ж, простолюдин и должен просыпаться с восходом!

Мягко ступая по синему шелку, устилающему тростниковые маты, Начальник Гавани вернулся в опочивальню. Ударив в бронзовый гонг, он прошел в соседнюю комнату, к бассейну. Погрузившись в горячую душистую воду, положил подбородок на опору лежака, вытянул испещренное шрамами, но не временем тело.

Нагая девочка-массажистка, разбуженная, может быть, минту[2] назад, заплетая на ходу отливающие медью волосы, вошла в бассейную со стороны террасы и бесшумно спустилась в воду. Тонкие пальцы ее тотчас принялись разминать онемевшую за ночь шею бывшего капитана. Начальник Гавани не обратил на нее внимания. Он размышлял.