Нет. Господин Сурендранат Сантараксита пока еще не жил в мире, где тот, кто читал и хранил в памяти священные тексты, мог одновременно резать людям глотки и иметь дело с колдунами, мертвыми и ракшасами. Господин Сурендранат Сантараксита не думал о том, что с ним станет, если он сболтнет лишнее. Просто он был кем-то вроде святого отшельника, обеспокоенного только тем, чтобы защитить все то хорошее, что было в знании и культуре. Это, собственно, было ясно для меня и раньше, по прошлым наблюдениям. Но не вызывало сомнений и другое — наши мнения по поводу того, что именно можно назвать «хорошим», наверняка не всегда совпадают.
— Значит, ты просто очень хочешь учиться.
— Я испытываю влечение к знаниям сродни тому, как некоторые люди испытывают влечение к удовольствиям плоти. Так всегда было. Я ничего не могу с этим поделать. Это страсть.
Сантараксита наклонился, внимательно вглядываясь в мое лицо близорукими глазами.
— Ты старше, чем кажешься.
Я не стала возражать.
— Меня считают моложе, чем на самом деле, из-за маленького роста.
— Расскажи мне о себе, Дораби Дей Банерай. Кем был твой отец? Из какой семьи происходила твоя мать?
— Вряд ли вы слышали о них.
У меня мелькнула мысль, что, может быть, не стоит развивать эту тему. Однако Дораби Дей Банерай имел свою историю, и я вживалась в нее на протяжении целых семи лет. Если просто не выходить из образа, все будет выглядеть вполне правдоподобно.
Оставаться в образе. Быть Дораби, которого застали за чтением. Предоставить Дреме отдыхать и не беспокоиться о том, что делать, пока не придет время вновь выйти на подмостки.
— Ты чересчур принижаешь себя, — сказал Сантараксита. — Возможно, я знал твоего отца… Если он был тот самый Доллал Дей Банерай, который не смог воспротивиться призыву Освободителя вступать в его легион, одержавший потом победу при Годжийском броде.
Я уже упоминала о том, что отец Дораби умер, и не могла сейчас взять своих слов обратно. Как могло случиться, что он знал Доллала? Банерай — одна из самых старых и наиболее распространенных традиционных таглианских фамилий. О людях, ее носивших, упоминалось и в том тексте, который я читала совсем недавно.
— Наверно, это был он. Я не знал его хорошо. Помню, как он хвастался, что был одним из первых, кто завербовался. Он принимал участие в походе Освободителя, когда нанесли поражение Хозяевам Теней. И так и не вернулся с Годжийского брода, — Кроме этого, мне мало что было известно о семье Дораби. Я не знала даже имени его матери. Как такое могло произойти, чтобы во всем огромном Таглиосе я столкнулась именно с тем человеком, который помнил его отца? Фортуна и в самом деле богиня с причудами. — Вы хорошо его знали? — Если это было так, библиотекарю, похоже, придется все же исчезнуть, иначе мое разоблачение неминуемо.
