Забрался в валежник, в самую глушь он.
Тут черт из-под пня и вылазит,
И полную шляпу несет монет.
Онуфрию вспомнился сборщик сразу,
Платить ему надо, а денег нет!
Черт поклонился, опенки забрал,
Онуфрию в кузов сыплет дукаты.
Высыпал, свистнул, полы задрал…
Вернулся Онуфрий домой богатым.
Тотчас же в волость отнес недоимку,
Все подати с шеи долой спихнул,
Волов и телушку купил перезимку,
Наелся досыта и отдохнул.
Хозяйствовать начал, земля так родит,
Что дива такого народ не помнит…
А на могилки, как прежде, ходит,
В костел за обедню дает на помин,
Любому подаст он, в беде поможет.
Иной постыдится просить, так ночью
Сам деньги пойдет на окно положит,
И очень не любит, коль брать кто не хочет.
А черт аж кипит весь, тужит,
Что эдак Онуфрий живет:
Не только черту совсем не служит,
Водичкой святой еще обольет!
Ждет черт его смерти: за печку сел,
А он жития читает святых…
Постной похлебки Онуфрий поел.
Перекрестился, вздохнул и затих.
А черт и моргнуть не успел — в минутку
Онуфриев дух сквозь двери шмыгнул,
Сел на костел, заиграл на дудке…
А черт на костел-то не доскакнул.
С тех пор, как погаснут в домах огни,—
Умаются люди окрестных сел,—
Всю ночь и до ранней зари
Черт издали смотрит на тот костел,
Всё ждет — может, дух соскочит.
А в полночь да в бурю, видать с тоски,
Аж свищет, аж воет, хохочет,
Аж крыши рвет на куски…
Но в колокол дух ударяет тогда,
И только тот звоном ему ответит
(А звона ж боятся черти всегда) —
Так сразу исчезнут и черт, и ветер!
