Хотелось посмотреть город. М.А. нанял машину, и мы покатались вволю, а
вечером пошли в театр смотреть „Ревизор" со Степаном Кузнецовым. Недалеко от нас в
ложе сидела пожилая грузинка в национальном наряде: низкая шапочка надвинута на
лоб, по бокам лица спускаются косы. Сзади к шапочке приколота прозрачная белая вуаль.
Все в Тифлисе знали эту женщину — мать Сталина.
Я посмотрела первое действие и заскучала.
40
— Вот что, братцы, - сказала я Маке и Марике, — после Мейерхольда
скучновато смотреть такого „Реви-
77
зора". Вы оставайтесь, а я пойду пошляюсь (страшно люблю гулять по незнакомым
улицам).
Теперь самое время повернуть память вспять, в 1926 год — когда Мейерхольд
поставил „Ревизора". Мы с М.А. были на генеральной репетиции и, когда ехали домой на
извозчике, так спорили, что наш возница время от времени испуганно оглядывался.
Спектакль мне понравился, было интересно. Я говорила, что режиссер имеет право
показывать эпоху не только в мебели, тем более, если он талантливо это делает, а М.А,
считал, что такое самовольное вторжение в произведение искажает замысел автора и
свидетельствует о неуважении к нему. По-моему, мы, споря, кричали на всю Москву...
Уже начала мая. Едем через Батум на Зеленый Мыс.
Батум мне не понравился. Шел дождь, и был он под дождем серый и некрасивый.
Об этом я в развернутом виде написала в письме к Ляминым, но мой „цензор" — М.А. —
все вычеркнул.
Это удивительно, до чего он любил кавказское побережье — Батуми,
Махинджаури, Цихидзири, но особенно Зеленый Мыс, если судить по „Запискам на
манжетах", большей радости там в своих странствиях он не испытывал. „Слезы такие же
соленые, как и морская вода," — написал он.
Зеленый Мыс у него также упоминается в пьесе „Адам и Ева". Герой и героиня
мечтают стряхнуть с себя все городские заботы и на полтора месяца отправиться в
свадебное путешествие на Зеленый Мыс.
Здесь мы устроились в пансионе датчанина Стюр, в бывшей вилле князей
Барятинских, к которой надо подниматься, преодолев сотню ступеней. Мы приехали,
когда отцветали камелии и все песчаные дорожки были усыпаны этими царственными
цветами. Больше всего меня поразило обилие цветов... „Наконец и у нас тепло, — пишу я
Ляминым. — Вчера видела знаменитый зеленый луч. Но не в нем дело. Дело в цветах.
