за соседний столик. Потом внезапно побелела, ткнула запеленутого младенца в глубь
дивана и, пошатываясь, направилась к двери.
— Начинается, - зловещим голосом сказал М. А. Прозвучал отходной гудок. Мы
вышли на палубу. За бортом горбами ходили серые волны. Дождило.
43
М. А. сказал:
— Если качка носовая, надо смотреть вот в эту точку. А если бортовая — надо
смотреть вот туда.
22
— О, да ты морской волк! С тобой не пропадешь, — сказала я и побежала по
пароходу. Много народу уже полегло. Я чувствовала себя прекрасно и поступила в
распоряжение помощника капитана, упитанного, розового, с сияющим прыщом на лбу. Он
кричал:
— Желтенькая! (я была в желтом платье). Сюда воды! Желтенькая, скорее!
И так далее.
Было и смешное. Пожилая женщина лежала на полу на самом ходу. Помощник
капитана взял ее под мышки, а я за ноги, чтобы освободить проход. Женщина открыла
мутные глаза и сказала с мольбой:
— Не бросайте меня в море...
— Не бросим, мамаша, не бросим! — успокоил ее пом. Я пошла проведать
своего „морского волка". Он сидел там, где я его оставила.
— Макочка, — сказала я ласково, опираясь на его плечо. — Смотри, смотри! Мы
проезжаем Кара-Даг!
Он повернул ко мне несчастное лицо и произнес каким-то утробным голосом:
— Не облокачивайся, а то меня тошнит!
Эта фраза с некоторым вариантом впоследствии перешла в уста Лариосика в
„Днях Турбиных":
— Не целуйтесь, а то меня тошнит!
Когда мы подошли к Ялте, она была вся в огнях — очень красивая — и, странное
дело, сразу же устроились в гостинице, не мыкались, разыскивая пристанище на ночь —
два рубля с койки — у тети Даши или тети Паши, как это практикуется сейчас.
А наутро в Севастополь. С билетами тоже не маялись — взял носильщик.
Полюбовались видом порта, городом, посмеялись на вокзале, где в буфете
рекламировался „ягодичный квас"...
Позже в „Вечерней красной газете" (1925 г.) появилась серия крымских
фельетонов М.А.Булгакова.
А еще позже был отголосок крымской жизни, когда
44
у нас на голубятне возникла дама в большой черной шляпе, украшенной
коктебельскими камнями. Они своей тяжестью клонили голову дамы то направо, то
налево, но она держалась молодцом, выправляя равновесие.
Посетительница передала привет от Максимилиана Александровича и его
акварели в подарок. На одной из них бисерным почерком Волошина было написано:
