– Думаю, ты мне сейчас скажешь.
– Четырнадцать миллионов. В Германии будет четырнадцать миллионов человек в день?
– Не знаю. Я из Голландии. Но судя по тому, что там все население составляет шестнадцать миллионов, скорее всего, нет.
Он уже сияет от гордости.
Мы съезжаем с шоссе на улицы, надо полагать, колониального Мумбая, и оказываемся в районе с коридором из деревьев и рядом стоящих двухэтажных автобусов, изрыгающих черные облака выхлопов.
– Это «Ворота в Индию», – говорит Пратик, показывая на арку, стоящую у Аравийского моря. – Отель «Тадж-Махал», – сообщает он, когда мы проезжаем мимо массивного разукрашенного отеля с куполами и карнизами. Группа арабов в раздувающихся на ветру белых одеждах рассаживается по нескольким джипам с тонированными стеклами. – А внутри «Старбакс»! – мой водитель понижает голос до шепота. – Вам доводилось пить кофе из «Старбакса»?
– Да.
– Мой брат говорит, что в Америке его пьют каждый раз после еды. – Он подъезжает к очередному тускнеющему викторианскому строению, кажется, что оно потеет на этой жаре. На вывеске витиеватым курсивом написано: «БО БЕЙ РО Л». – Вот и ваш отель. «Бомбей Роял».
Пратик проводит меня в затемненное прохладное фойе, тут тихо, только шелестят да поскрипывают потолочные вентиляторы, и стрекочут живущие в стенах сверчки. За длинным столом красного дерева дремлет мужчина, он настолько стар, что кажется ровесником самому зданию. Пратик громко звонит в звонок, и тот резко просыпается.
Они тут же принимаются спорить, в основном на хинди, но проскакивает и несколько английских слов. «Правила», все повторяет старик.
Через некоторое время Пратик обращается ко мне.
– Он говорит, что вы тут не можете остановиться.
Я качаю головой. Зачем она меня сюда притащила? Зачем я приперся?
– Это клуб частной резиденции, а не отель, – поясняет Пратик.
– Да, я о таких слышал.
Пратик хмурится.
– В Колабе есть и другие отели.
– Но она должна быть тут, – у меня этот адрес уже несколько лет. – Посмотрите по имени моей матери. Яэль Силом.
– Уиллем-саб?[51] – спрашивает он.
– Уиллем. Да, это я.
Он щурит глаза и берет меня за руки.
– Вы совсем не похожи на мемсаиб,[52] – говорит он.
Мне даже необязательно знать, что это слово означает, чтобы понять, кого он имеет в виду. Так все говорят.
– Но где она? – спрашивает старик.
Хоть крупица спокойствия. Я не один во тьме.
– Значит, вы ее знаете, – говорю я.
– Да, да, да, – отвечает он, – точно так же кивая-качая головой, как Пратик.
