Я киваю.
– Я впервые играл в шекспировской пьесе на французском.
Кейт поворачивается ко мне. Глаза у нее зеленые, яркого оттенка, как осенние яблоки, а переносица усыпана конопушками.
– Значит, ты играл Шекспира? Да еще и на французском?
– Больше все же на английском, естественно.
– Ах, естественно. – Она смолкает. – Для не совсем актера довольно неплохо.
– Не факт, что у меня хорошо выходило.
Она смеется.
– Я уверена, что хорошо.
– Правда?
– Ага. У меня на это интуиция, как у Супермена. – Кейт достает пачку жвачки, берет пластинку и предлагает мне. На вкус она как тальк с кокосами, в животе у меня еще урчит, а это не нравится ему больше. Я выплевываю.
– Мерзость, да? К ней почему-то так привыкаешь. – Она берет себе еще одну пластинку. – И как так вышло, что голландец играл в шекспировской пьесе на французском языке?
– Я путешествовал. Деньги кончились. Это было в Лионе. Там я познакомился с ребятами из труппы «Партизан Уилл». Они в основном ставили его на английском, но режиссер там слегка… эксцентричная, и она решила, что мы сможем обойти другие уличные выступления, давая Шекспира на местном языке. Она набрала народ, кто смог бы сыграть «Много шума из ничего» на французском, но Клаудио познакомился с каким-то норвежцем и сбежал; все остальные уже и так взяли по две роли, так что им нужен был хоть кто-то, кто знает французский. Я знал.
– А до этого ты Шекспира не играл?
– Вообще ничего не играл. Я путешествовал с труппой акробатов, я не шутил, когда я сказал, что так сложилось «случайно».
– Но после этого же ты играл в других пьесах?
– Да, «Много шума» провалилась, но Тор поняла это только с четвертого раза. Потом мы переключились обратно на английский, и я остался в труппе. Деньги были достойные.
– Ах, так значит ты из этих. Играешь Шекспира только ради денег, – прикалывается она. – Шлюха.
Я смеюсь.
– Ну а еще что за пьесы?
– «Ромео и Джульетта», естественно. «Сон в летнюю ночь». «Все хорошо, что хорошо кончается». «Двенадцатая ночь». Все любимицы толпы.
– Обожаю «Двенадцатую ночь»; мы как раз обсуждаем возможность поставить ее в следующем году, когда время освободится. У нас недавно закончился двухлетний прокат «Цимбелина» в театрах Офф-Бродвея, теперь ездим с ним по другим городам. Знаешь эту пьесу?
– Я слышал о ней, но не видел.
– Она милая, такая смешная и романтическая, там много музыки. Ну, у нас, по крайней мере.
– У нас было так же. В «Двенадцатой ночи» играл целый оркестр барабанщиков.
