Первое время скифа хорошо кормили; врач перевязал загноившиеся рубцы и раны, покрывшие тело, и Орик медленно поправлялся, лежа в отдельной комнате обширной каменной постройки. Потом, когда он уже мог вставать, его перевели в общее помещение.
Это был обширный сарай, с глухими каменными стенами и массивной железной дверью, запиравшейся на ночь тяжелыми замками. Здесь жило больше двадцати человек — скифы, греки, сирийцы и два негра; их черная кожа первое время вызывала у Орика страх и удивление.
Все они были собраны сюда хозяином-работорговцем для продажи и попали частью из тюрем, частью купленные у их прежних господ; трое были военнопленными и еще не примирились с мыслью о рабстве.
Эти, подобно Орику, сидели молча, и так как все они были скифы, то собирались вместе и спали рядом в одном из углов сарая. Иногда они говорили, вспоминая родину, и строили планы бегства. Они всегда были охвачены тоской и с ненавистью смотрели на остальных, громко хохотавших, споривших и дравшихся из-за еды, которую приносили один раз в день. Некоторые из рабов отправлялись на работу, другие целыми днями лежали, вставая, когда в сарай входили с плетьми в руках надсмотрщики, следившие за порядком или сопровождавшие покупателей.
Те появлялись часто, каждый день по нескольку человек, подробно осматривали рабов, торговались о цене и иногда уводили с собой одного или двух. Население сарая не уменьшалось, потому что на место проданных являлись новые; только после рыночных дней, когда рабов выводили на базар, сарай пустел, и Орик несколько днем оставался в обществе лишь старика-сирийца, не находившего себе покупателя, и двух скифов; они оба были ранены, и их пока не выводили на рынок.
Когда Орик совсем поправился, его стали тоже показывать покупателям. Но он забирался в угол, сжимал кулаки, скалил зубы и не хотел выйти, несмотря на удары, которыми надсмотрщики пытались его усмирить.
За неповиновение ему надевали кандалы и по нескольку дней держали в сырой и темной яме, служившей тюрьмой для провинившихся рабов. Наконец Орик решил не сопротивляться больше и сделать попытку бежать, когда его поведут на базар или продадут кому-нибудь. Случай представился скоро.
Вместе с другими его отправили на рынок. Дождавшись, когда они проходили около безлюдного и пустого переулка, Орик вдруг бросился бежать в сторону, действуя инстинктивно и сознавая, что поступает нелепо, потому что скрыться в чужом городе с закованными руками невозможно. Его поймали, избили при помощи других рабов и отвели на рынок. Здесь он был привязан цепью к каменному столбу. Ему не надели колодки только из-за того, что это служило бы доказательством его буйного нрава и понизило бы цену. Поведение Орика и без того пугало покупателей, и никто не хотел заплатить за него четырех мин — суммы, назначенной торговцем.
