— За спинкой в моем грузовике пузырь белой по душе твоей томится.
— Приятно слышать — в предвкушении опохмелки тот стал живо обтирать мозолистые лапы ветошью.
— Что надобно?
— Потеряет если меня из начальства кто, будь другом, отболтайся, что я где-то здесь верчусь?
— Добро.
— Димка, тебя куда зарядили?
Только что прошедший через медицинский кабинет, и после этой неприятной процедуры принявший стакан вина Димка, перемалывая желваками фиксатого рта плавленый сырок, не мог ответить Олегу, куда его сегодня кинули, но сразу сообразил, что от него требуется, и кивнул на свободное место рядом с собой. Меж обтянутых клетчатым байковым одеялом седушек, торчало заткнутое старой путевкой зеленое горлышко початой бутылки «Биссера».
— Как вас, стребузитчиков, гаишники не выщипывают на дорогах, а?
— Бес его знает. Два года стабильно по утрам на грудь беру.
— Подбросишь до родичей?
— Конечно. Отпросился?
— Да нет. Мегера крест поставила.
— Она могет, стервоза. Без мужика с измальства мается, вот на нас, несчастных, зло и срывает. Димка посигналил, моргнув фарами механику, чтобы тот открывал ворота.
До родителей добраться не удалось. Когда грузовик громыхал плохо подогнанными друг к другу бортами кузова мимо центральной гаупвахты Читинского гарнизона, Святой от неожиданности чуть не вывалился прямо на ходу из кабины, увидев, как из резных дверей этого военного заведения, дымя папиросиной, выходит Клим.
— Дима, тормозни!
— Ты что, передумал? — резко прижал тот машину к обочине.
— Знакомого встретил.
— А-а, ну давай, счастливо.
Быстро перемахнув через дорогу под фарами вильнувшего в сторону автобуса, Олег продрался сквозь жесткие ветви подстриженной акации, и небольно ткнул кулаком бывшего сокамерника под лопатку грязной тенниски.
— Генка, привет, бродяга!
— Святой?! — обрадовался он — знал, что ты где-то в городе, но встретить так лихо тебя не думал.
— Ты че, в этой конторе блудил, на работу что ли устраивался? — улыбался Олег.
— Не поверишь — выплюнул со сгустком крови на мостовую недокуренный бычок Клим — построился в очередь у бочки за кружкой пива и вдруг патруль катит, офицерик метр с кепкой, но важный, собака, до не могу, пригребся: ваши документы? Какие ксивы — отвечаю, я три дня назад откинулся. Короче они мне боты завязали, подумали — раз лысый, значит солдат в самоволке. Пока разобрались, что к чему, пришлось ночку на «губе» здоровенных, как танки, военных клопов шугать по камере. А возмущаться попробовал — по зубам, суки, врезали. Ну, ладно, все я да я, ты то, как в этом безумном мире маешься?
