Несправедливость ранила Дара стрелой в самое сердце — такая женщина рядом с каким-то злобным старикашкой, а не с ним!
А злобный старикашка уже развернулся к толстяку, пожаловавшемуся на несварение желудка, который тем временем производил неразборчивые, но явно гневные звуки.
— А вот я был бы вам крайне признателен, если бы вы сделали свои инсинуации достоянием публики! Разве вы не знаете, что происходит с людьми, которые предпочитают помалкивать о политике? Их перестает заботить собственное правительство! А знаете, что происходит, когда оно перестает их заботить? В одну прекрасную ночь какой-нибудь мерзкий, беспринципный нахал прокрадывается тайком и меняет правительство! А на следующее утро эти равнодушные люди просыпаются — и что же они обнаруживают? Они обнаруживают, что налоги поднялись так, что вот-вот их задушат, что они и шагу не могут ступить без разрешения и, если на то пошло, они ничем не лучше рабов! Вот что происходит, когда люди держат свое мнение при себе!
— Сэр! — Толстяк скривился так, словно наступил на что-то противное и скользкое. — Это возмутительно!
— Лучше быть возмутительным, чем глупым, но поскольку вы, похоже, на этот счет придерживаетесь иного мнения, полагаю, моим друзьям и мне лучше отправиться куда-нибудь, где воздух посвежее! — Старик развернулся к отцу Марко, Дару и Сэм. — Ну, как вам мое предложение, о те, в ком еще теплится дух? Я отведу вас туда, где над сценой дует свежий ветерок! Мы отправляемся туда — я и моя племянница. Присоединяйтесь, если хотите!
С этими словами он повернулся и, стремительно ковыляя между столиками, понесся к выходу так, словно жизнь убегала от него, а он спешил догнать ее.
Девушка развернулась, чтобы последовать за ним, но… не задержался ли ее взгляд на краткий миг на Даре?
Воображение. Наверняка. Но…
Но она всего лишь его племянница!
— А? Что? — Дар резко обернулся к отцу Марко.
— Я спросил: пойдемте с ними? — повторил священник. Глаза его сверкали.
— А-а-а… да. Похоже, они люди симпатичные.
— Почему бы и нет, — бесстрастно проговорила Сэм с каменным выражением лица. — Наверняка будет забавно.
Они встали, прихватили с собой стаканы и поспешили за громким голосом старика.
— Садитесь! Садитесь! — Скандалист широким жестом указал на стулья, расставленные вокруг большого стола, и уселся сам. Его племянница скромно села рядом с ним. — Так вы — катодеанец, — приветствовал старик отца Марко. — И что же такой живой орден делает в этом болоте?
