— Да, это мне понятно, — кивнул Дар, наклонился ближе к священнику и понизил голос. — Верно ли я понял по вашему тону, святой отец, что вы в это все не слишком верите?
Отец Марко столь же доверительно проговорил:
— Если честно, то это самый жуткий протухший горшок с благовониями, который мне когда-либо доводилось нюхать!
— Но чего я не могу понять, — вступила в разговор Сэм, — так это того, почему люди взахлеб говорят о том, чего, может быть, и не существует вовсе.
— Ну, такое ведь во все времена случалось, — рассудительно заметил отец Марко. — Массовая истерия — явление вполне обычное. Человек — это думающее животное, а вот толпа людей — вряд ли. Думаю, этим и обусловлены действия полиции — они руководствуются исключительно слухами.
— Слухами? — нахмурился Дар. — Но как же это?
— Получаемые полицией сообщения, на мой взгляд, чаще всего обычные сплетни. Но лучше уж пойти на поводу у сплетен, чем в один прекрасный день получить бунт.
— Бунт? — воскликнула Сэм. — Вы шутите!
— Увы, не шучу. Если люди не будут знать, что власти предпринимают хоть какие-то меры, они могут попытаться проявить личную инициативу. Тогда такое начнется… Один другому шепнет, что такой-то — телепат, и разгорится самая настоящая охота на ведьм. Нет, уж лучше так, чем…
— Простите… — От ближайшего столика поднялся тучный джентльмен.
— Я вам мешаю? — учтиво осведомился отец Марко.
— Нет, но вы мне аппетит портите! Если уж вам так хочется болтать о политике, не были бы вы так добры заниматься этим у себя дома? Это дурной тон и очень скверно сказывается на моем пищеварении!
— О! — Дар обменялся взглядом с отцом Марко. — Простите нас, пожалуйста, гражданин. Конечно, если мы вас обидели…
— Продолжайте! — Чья-то костлявая рука сжала плечо Дара подобно щипцам. — Давайте обижайте дальше! Вытряхивайте этих ленивых сурков из их тепленьких норок! Заставьте их делать хоть что-то, хотя бы жить, ради всего святого!
Это был невысокий тощий старик, на вид твердый, как метеорит, и подвижный, как комета. А рядом с ним…
Дар остолбенел и вытаращил глаза. Рядом со стариком стояла женщина, красивее которой Дар не видел ни разу в жизни. Фигурой она была подобна Венере, и легкое, до лодыжек, платье без рукавов обрисовывало каждый изгиб. Гладкий высокий лоб, тонкие брови, большие, широко посаженные глаза с тяжелыми веками, небольшой вздернутый нос и пухлые губы, обещавшие дивные восторги тому, кому выпало бы счастье их коснуться. Каштановые волосы ниспадали до талии. Это было лицо из детских грез Дара. Он и не думал, что такая красота бывает на самом деле — она бы не оставила равнодушным ни одного взрослого мужчину.
