Ядвига Францевна прождала гостя до половины третьего, выпила початую бутыль вина, выкурила пачку сигарет. Никто не появился. Ядвига злилась на себя сильнее и сильнее. Угораздило же быть такой самонадеянной! Почему бы ни взять бумаги с собой? Подписал бы, как миленький прямо там, на подоконнике. Дала бы сунуть разок, и разошлись бы как в море корабли!
– Не ссы, Никита! Найдём мы тебе бабу! – похлопал парня по плечу Мискин.
Никита сконфуженно промолчал.
– Я что-то тебя потерял из виду! – возбуждённо сказал мэр. – Потом вижу, и старой вешалки нет! Разом дотумкал, что охмуряет! Охмуряла?
Никита кивнул.
– А ты что думал? Баба в самом соку! Попробовал бы, не отказался.
– Помешали.
– Ага! Помешали! Пошли, покурим!
Чугуев присоединился.
Они вышли в тот же коридор, где оконфузился Никита.
– Посмотри по сторонам! Ничего не замечаешь? – весело подтрунивал Мискин, включив свет.
– Как это?
– Что рот разинул? Бывает! Ха-ха-ха! – Мэр смеялся, указывая глазами на натянутую верёвку, один конец которой был привязан к батарее под окном, другой к шпингалету в нижнем углу двери. Он наступил на бечёвку, дверь со страшным скрипом приоткрылась. Отпустил ногу, дверь захлопнулась. – Пружина! Как и у тебя в штанах! Небось, сразу сжалась?
– Хватит издеваться над парнем, – вступился Чугуев.
– Да я так, по-отечески. Сам чуть было не попался! Когда я бухал, так она мне с утречка подливала и всё подсовывала бумаги на подпись.
– Чего хотела?
– А того же, что и с тебя, Никита! Чтобы подписал свою долю в её пользу!
– И… подписал?
– Да не дрожи ты так! Молодость, молодость! Попользовался услугами, но не подписал. В самый ответственный момент, вдруг, отрубался. Причём, замертво. К концу критических дней, так вообще видеть её не хотел. А подписал я в твою пользу, если помнишь. Помнишь, не все мозги чачей пропитались?
– Так, как? Откуда знаете про чачу? – стушевался Никита.
– Помню, помню я эту отраву. Две недели пробовал. Сама Ядвига гонит. Не тяп ляп. Так что, ребята, сейчас пошлю за вашими вещами. Переночуете у меня, а завтра домой! Кстати, кое-что обмозгуем.
Никита затушил сигарету, раздавив её.
– Не нервничай, Никита! Послушай старого волка. Не жалей, ничего в ней хорошего нет. А попадёшь сейчас в "Катран", обработает так, что и знать будешь, на что идёшь и каких людей, – Мискин стукнул кулаком себя в грудь, – подводишь, а всё равно подпишешь что угодно.
– Да-а, – протянул Чугуев, заразившись игривым настроением, – это тебе, Никита, не Нина Петровна!
