Мискин кивнул, как будто эту самую Нину Петровну знал с пелёнок.
Вечером они обсудили дальнейшие планы пользования совместной собственностью на побережье.
Провожая друзей на перроне, Мискин дал последнее напутствие Чугуеву.
– Главное, Лёня, поставить себя! Только не на коленки! Я с губернатором перетёр. Всё будет правильно. Встретят, как полагается, только не тушуйся. Если что, звони!
Мискин не стал ожидать отправления поезда, пожал руки и укатил.
У вагона какая-то цыганка, бесцеремонно расталкивая ожидающих посадки, сунула под нос Никите дощечку со сложенной на ней бижутерией.
– Золотой, бриллиантовый, бери крестик! Лучший на побережье! Нигде больше не возьмёшь!
– Золотой, говоришь? – Никита вгляделся в лицо цыганки. Глубокая морщина прорезала её лоб от переносицы до чёлки, поперечная складка лба образовывала крест. Что-то это напоминало.
– Э! Это ты золотой мой, бриллиантовый! А крестик, видишь, чистый рандоль! Сносу не будет!
– Может, и вправду взять на память? – Никита посмотрел на Чугуева.
– Бери, а то не отвянет.
– Возьми на счастье, сынок! – цыганка сунула в ладонь Никиты самый большой крест, вытянула деньги из другой руки и моментально затерялась в толпе.
Никита только успел пожать плечами.
В родном городе Чухонске на перроне выстроился весь командный состав районной администрации. С живыми цветами и сияющими лицами. Не хватало только оркестра.
– Выходим?
– Я, Леонид Аркадьевич, после. В сторонке. Мы всё же не родственники.
– Как знаешь. Куда сейчас?
– Домой! Отдыхать после отдыха.
– Счастливый! Ну, давай, отдыхай! – Чугуев пожал руку Никиты и вышел.
Его, в самом деле, едва ли не на руках приняли с лестницы вагона.
Больше всех радовалась Елизавета Николаевна. Секретарша юлила вокруг мэра, заглядывала ему в глаза, улыбалась во весь рот, едва сдерживаясь, чтобы не схватить Чугуева за руку.
Похоже, натерпелась Лизонька от первого зама. Чугуев улыбнулся. "Что ж, у вас", – он посмотрел на группу встречающих, – "ещё всё впереди!"
"Главное, не гони лошадей! " – напутствовал Чугуева однокашник Мискин. – "Вначале выцепи гниду, а потом прищёлкни её окружение, сама отсохнет и отвалится. И, не будь дураком, обязательно вникни вдела приватизации!"
Чугуев смотрел на приветливые лица и не мог определить "гниду" – все как один казались взрослыми особями, полноценными вшами-кровопийцами.
– Вас домой, Леонид Аркадьевич?
– Для начала в Управу.
"Это ещё зачем?" – Чугуев прочёл немой вопрос на лицах встречающих.
