Да, он, пожалуй, немножко схитрил, умышленно переоценил суть дорожной встречи (а была ли суть? И в чем?).
Сегодня все станет на свои места. Через несколько минут он подаст дежурному команду: «Подъем», потом вместе с солдатами побежит к ледниковому роднику, заставит каждого принять «водные процедуры». После будут завтрак, утреннее построение, учебные занятия, регламентные работы и частые сирены «первой готовности». Будут обыкновенные будни, обычная жизнь, которой он живет уже несколько лет. А все случайное, привходящее отсеется само собой.
* * *
Проводив на крыльцо Габидулина, Просеков вернулся в свою крохотную канцелярию и занялся бумагами. Раскрыл, пролистал бегло папку со служебными документами и удивленно присвистнул: почти все графики, схемы, кроки были исполнены заново, подняты в цвете, пронумерованы и снабжены каллиграфическими надписями. Вот так Тимур! Только что сидел тут, жмурился, ерзал на стуле, бубнил что-то невнятное, а об этом ни словом не обмолвился. В папке — дьявольски нудная, до тошноты кропотливая работа, на которую надо было ухлопать не один и не два вечера, и это при его-то лютой неприязни ко всякому бумажному делу. Тут было чему удивляться.
Здорово были сработаны «роза местников» и «график срединных ошибок операторов», особенно график. Сам по себе он сложности не представлял, но тут требовались ювелирная точность и адское терпение, чтобы по каждой тренировке скрупулезно фиксировать качество операторской работы, малейшие огрехи в выдаче координатных данных. Тимур справился с этим и, пожалуй, имел полное право на залихватскую подпись внизу, у обреза листа.
Прощальный разговор у них явно не получился, и виноват в этом был он, Просеков: все никак не мог отделаться от того раздражения, которое родилось у него рано утром, еще до подъема. Тимур, чувствуя это, слушал равнодушно и глядел в окно. Он наверняка пропустил мимо ушей весь просековский инструктаж, потому что уже в конце вдруг спросил ни к селу ни к городу:
— А с почты сюда звонить можно? Соединят?
— С какой почты?
— Ну из аула. Я ведь вернусь с грузом. Мне люди будут нужны.
— Позвонишь, пришлем, — сказал Просеков.
— С почты?
— Хотя бы с почты. А можно из аулсовета. Оттуда ближе.
— Нет, — сказал Габидулин. — Я в аулсовет не пойду. Туда как зайдешь, председатель вином угощает. Невозможно отказаться. А вы потом ругаете.
— Ну позвони с почты.
Габидулину можно было идти, но он все чего-то медлил. Сидя верхом на стуле, нагнулся и стал неторопливо завязывать вещмешок, потом вздохнул, сощурился:
