– Много хочешь, подруга.
– Ой, как немного!
– Немного? А машина? Может, я и не прав, но что ж теперь делать?
– Теперь-то ясно, что делать. Сиди пока здесь, а дальше видно будет. Когда я приеду. Ты за меня реши, что делать. Реши!
Станислав Романович огляделся, покрутился вокруг своей оси, покачивая плечами.
– Смотрю я на вас – кунсткамера! Паноптикум городских сумасшедших.
– Не тебе судить.
– Сама подумай: можно ли так хищнически относиться к своему времени? И из-за чего?
– Как тебе не стыдно! Ведь действительно: из-за чего! Как ты можешь мне об этом говорить?..
– Не хочу, чтобы ты теряла время.
– Во-первых, здесь не место выяснять отношения, а во-вторых, уже и не время – спешу. И сколько ты сам времени теряешь, уж совсем без толку и с одними издержками? Сначала терял по дурости; теперь теряешь, потому что раньше терял.
– Во-первых, ты знаешь, я не прав и решительно себя осуждаю. Во-вторых, я ж радости ради. Я счастья не ищу, но где покой и воля?
– Господи! Покой и воля! Не надо воли – хочу подчиняться, хочу руководства над собой. А ты – радость, радость! А мне решать, выбирать. Я дома быть рабой хочу, а ты делаешь домоправительницу из меня.
– Теперь не права ты. Ты на работе – все. Ты и дома – мать, учитель и кумир…
– Уймись, Стас. Твои радости – пустая болтовня и… не знаю что…
– А я знаю. Для меня, например, большая радость – баня. Там прекрасно.
– Для тебя баня – это выпивка да возможность время протянуть.
– Ты права, мать. Но не забывай, что, во-первых, баня полезна; во-вторых, питье хорошо только тогда, когда можно покуражиться в хорошей компании. А компания в бане есть – постоянная и своя.
– Не уверена. Возможно, и полезно – не была, не видала. Но насчет компании врешь. Ты и один дома можешь.
– Только когда появляется что-то вкусное и полезное. Это не питье и не опохмелка.
– Может быть, еще не опохмелка, но и это будет. Ты столько говоришь о пользе, а называешь себя гедонистом да бражником. Они ж не для пользы живут, а для радостей только.
– Конечно. Соображаешь уже. Но и радость полезна.
– Демагог. Так получай радость от работы своей. Ты же говоришь, что любишь считать да закорючки свои писать.
– Сдаюсь. Но ты так и не научилась к моим закорючкам относиться, если не с любовью, так хоть осторожно к любви моей. Безусловно, твоя работа важней! Во всяком случае, наглядней и отдача ощутимей. Ты в своих глазах растешь. Все к тебе относятся, как к суперменше… Тебе легко, конечно. А мне каково? И вообще ученый должен делать, что хочет, а не что ему велят.
