Мишкин остался в коридоре. Потом она все же вспомнила, кому можно позвонить. Позвонила. Сказала. Там заахали и побежали сообщать детям.
И они снова стали ходить по коридору и по кухне.
Потом пришел следователь. Осмотрел квартиру и не обнаружил следов борьбы в доме, пошел искать следы насилия на трупе. Тоже не обнаружил. Составил акт, дал им подписаться и ушел, сказав, что пришлет машину.
Было уже восемь часов. Мишкин позвонил на работу, спросил про девочку и сказал, что немного задержится.
Потом опять стал слушать, что детей его она никогда не видала, что сейчас она их увидит первый раз, что она этого боится, что сидеть около него она не может, что не знает, как она будет жить без него, что он ее не оставлял никогда, что скоро, наверное, кто нибудь придет.
Пришли дети. Парень и девушка – обоим около двадцати, – больше или меньше – на вид сказать трудно. Вошли, обняли ее, и все трое заплакали. Пришедшая с ними женщина плакала отдельно.
Потом соседка показала на Мишкина и сказала:
– А это доктор, который первый… который… – и опять заплакала.
Мишкин еще около часу там пробыл, потом забежал к себе домой, быстро поел и уехал на работу.
Операций не было. Мишкин посмотрел девочку, и после все собрались в ординаторской.
Коридор в отделении длинный и узкий. Если его просматривать из конца в конец приблизительно около часу дня, можно увидеть несколько скоплений больных. Как группки в салоне у Анны Павловны Шерер, только нет объединяющей всех хозяйки. В самом конце коридора, около уборной, курящие мужчины. Они мало курят, больше ведут бездымную беседу. Чаще всего они обсуждают внутрибольничные события и комментируют происходящее. Многие из них ведут беседу сидя на корточках. И как они могут по столько времени сидеть в таком положении! Иногда такие посиделки продолжаются часами.
Недалеко от операционной другая группка – эти ждут, когда вывезут оттуда их сопалатника, или просто ждут, когда вывезут хоть кого нибудь. Очень любят ждать и смотреть на вывозимых оттуда.
Они тоже беседуют, но более приглушенными голосами. Темы те же. Здесь еще происходит подсчет времени – сколько на кого уходит, и делаются выводы о качестве хирурга, успехе операции, прогноз на житие. Господи, когда наконец построят новый корпус. Операционная и послеоперационное отделение будут на отдельном этаже, и тогда ликвидируется некоторое количество неприятностей. Будут другие, правда. Но не будет вопросов: «Доктор, меня оперировали пятнадцать минут – у меня рак, да?», «Доктор, меня оперировали пять часов – плохи мои дела, да?»
