Джон Уинтроп, один из основателей и будущий губернатор
Колонии Массачусетского Залива.
(Massachusetts Bay Colony)
Атлантика, на борту корабля “Арабелла”, 1630.
* * *
А вот насчет Италии, мой дорогой, дело другое. Все очень просто, дорогой мой друг, все просто. Моя Италия противоположна тем, о которых я говорила выше. Эта Италия идеальна, она не запугана сынами Аллаха и паразитами-стрекозами. Италия любит свой флаг и кладет правую руку на сердце, приветствуя гимн. Это Италия, о которой я мечтала, когда была маленькой девочкой без приличных туфель. Эта Италия существует, хотя ее заставляют молчать, ее осмеивают, ей наносят оскорбления, но она стоит с высоко поднятой головой, назло всем тем, кто хочет у меня ее украсть. Да будут прокляты те, кто на нее посягает, кем бы ни были эти захватчики. Потому что, будь то французы Наполеона, или австрийцы Франца-Иосифа, или немцы Гитлера, или мусульмане Усамы бен Ладена − для меня это совершенно одно и то же.
Орианна Фалаччи
Нью-Йорк, сентябрь 2001.
“И сказал Балак Биламу: Что сделал ты мне! Клясть врагов моих взял я тебя, и вот ты благословил” (Бемидбар, 23:11).
РИВКА. 1870
Когда долгое путешествие приближается к концу, время тянется так медленно и мучительно. Мы едем уже три с лишним месяца, выехали сразу после весенних праздников. Едем как барыни, в крытой повозке, на тройке. Дома так ездил только ребе. Мы − это я и три другие девушки: Брайна, Минда и Алта. Нас везут в город А-ла-па-евск к женихам. Сват Рувн неплохой человек. Перед отъездом он честно рассказал нам, что за каждую получил от женихов по сто рублей. Рассказал про николаевские казармы, про войну с Турцией, про бесконечные розги, про то, что самому молодому из женихов сорок два года. Про то, что на сотни верст от Алапаевска кроме нас не будет других евреев. Я вскинула на него глаза и уточнила “Но они-то остались евреями?” − Да”, − выдохнул Рувн, и я поняла, что он так уважает этих людей, что возил бы им невест бесплатно. Тогда я еще не умела облечь свои ощущения в слова, а накануне этого разговора выпрыгнула в чердачное окно и целую ночь шла пешком в соседнее местечко, где жил Рувн. Не мудрено, что слова у меня не сразу подбирались, но душа подсказала верно. И трясясь в повозке по бесконечным русским дорогам, я наконец сумела объяснить себе, почему так поступила. Мне сватали мальчика младше меня, сына компаньона отца на лесопилке. Он блестяще учился, лучше всех знал Закон, ему прочили раввинское место. Только он кроме Закона ничего не умел и не знал. Не мудрено быть благочестивым и ученым, когда твой отец богат, а вокруг тебя хлопочет мама, родственницы, прислуга, чуть не десять человек. По моему разумению, грош цена такой учености и такому благочестию. Но тот, кого секли, не давали есть, отправили воевать, не разрешали молиться и разговаривать на родном языке, но он не сдался – это совсем другое дело. Быть женой такому человеку я за честь сочту.
