— К вашим услугам.
Гарольд Рой отправился в студию, и когда Резник пошел обратно по коридору, то обнаружил, что рядом с ним идет Роберт Делевал.
— Вы детектив?
— Да.
— Вы занимаетесь убийствами?
— Иногда.
— В таком случае я, может быть, еще увижусь с вами.
— Почему? — Резник посмотрел на него.
— Потому, — заявил с чувством Делевал, — что, если этот ублюдок будет продолжать убивать мои сценарии, как он делал до сих пор, я могу кончить тем, что убью его.
Он не прикасался к ней всю дорогу: ни в такси, ни когда свернули на подъездную дорожку, ни на ступеньках, когда стоял прямо за ней, а она, нервничая, искала ключом замочную скважину. Вот почему, когда он положил широкую ладонь своей руки ей ниже спины, она чуть не упала.
— Подождите, — попросила она. — Подождите.
Ее голова была неловко прижата к стене. Низенький столик с газетами, рекламными проспектами, письмами больно врезался ей под коленки.
— Пойдемте наверх.
Но его большие пальцы уже потирали ее соски, а голова приближалась к ее груди.
— Как вас зовут? Я не знаю даже вашего имени.
— Грабянский.
— Нет, ваше имя.
— Ежи.
— Что?
— Джерри.
— Но вы сказали…
— Так меня крестили. Ежи.
— Когда вы его заменили?
— Когда перестал ходить на исповедь.
— Когда это было?
— Когда я не мог больше ставить в неловкое положение священника.
Она посмотрела на него, ожидая, что он улыбнется. Мария лежала, облокотившись на подушки, на ее лице почти не оставалось косметики. Она не стала утруждать себя и оставила лежать снятые вещи там, где они были брошены: в ногах кровати, на ковре, на лестнице. Она просто влезла в коротенькую рубашку из кремового шелка.
— Ежи, — позвала она.
— Хорошо, — расплылся он в улыбке. — Сейчас ты дашь мне отпущение грехов.
Она подвинулась к нему и стала поглаживать кожу у него под мышкой, такую мягкую и удивительно гладкую. Он почти весь был такой гладкий, как молодой человек, и упругий, совсем не рыхлый. Она изогнулась сильнее и уткнулась лицом в его плечо. Одна ее грудь прижалась к его ребрам. Мария сказала еще что-то, но он не расслышал. Грабянский знал, что, если они останутся в этом положении длительное время, у него начнутся судороги. Он уже испытывал желание помочиться.
— Может, она и не самая умная женщина в мире, — говорил Гарольд Рой, — но в хороший день она может отличить черное от белого. Она может забыть копченого лосося и прийти домой с минеральной водой и какими-либо новыми вычурными панталонами вместо еды. Но мы ведь говорим не об этом, не так ли?
