Он провел ладонью около сенсора, вмонтированного у окна, и с боку рамы выехала белая панель, полностью закрывшая окно. После второго движения руки панель словно испарилась, и открылся вид на покрытый зеленый травой холм, у подножия которого расположился песчаный пляж. На песок накатывали волны, идущие из-за горизонта и чем-то напоминающие колыхание травы в степи от порывов ветра. Брызги воды отражались многоцветной радугой, а в ней купались кричащие над ревущими бурунами чайки.
Шум моря вдруг прекратился. Вода превратилась в белую песчаную раскаленную пустыню, от нее плавилось небо, и ветерок своим дуновением теребил песчинки и хрупкие растения, несясь дальше к скалистым горам на горизонте.
Неожиданно пустыню поглотил буйно растущий лес, где стволы деревьев были шире комнаты. Лучи солнца, пробивающиеся сквозь дрожащую листву, тянули к небу папоротник — как будто длинными пальцами. Где-то на дереве кричала, кого-то клича, птица.
Тристан протянул руки к раме, попытался отодвинуть панель, желая узнать, что скрывается за ней. Он вопросительно посмотрел на губернатора.
Реньер улыбался.
— Город никуда не делся, — сказал он. — Этот лес, и пустыня, и берег моря — всего лишь запись, сделанная на моей родине. Для меня это хоть какая-то отдушина.
Он оставил на экране лес и отошел в сторону.
— Полагаю, ты голоден, Тристан. Мне доставит удовольствие позавтракать вместе с тобой.
— Пулу тоже хочет есть, — заявил юноша.
Помня о словах Вейла быть предельно осторожным, он согнул пальцы на руках и сказал это угрожающим тоном.
Губернатор скользнул взглядом по Пулу.
— Разумеется, и он может пойти, но сначала…
Он хотел коснуться пряди волос, лежащей на плечах Тристана. Слишком близко к горлу. Юноша увернулся, оскалил зубы… и увидел, как на мгновение лицо человека перекосило от ярости, глаза его стали холодными.
Губернатор быстро взял себя в руки. Его голос приобрел прежнюю доброту и ласку.
— Тебе нужна другая одежда, но сперва следует привести в порядок тебя самого, начиная с волос.
Рейньер достал из нагрудного кармана два кулона и протянул их молодому военному.
— Постриги его, пожалуйста, как этого человека, Раджак.
Тристан увидел изображение на кулонах, на одном из них он узнал свою мать.
— Это ведь моя мать! — воскликнул он, и все, о чем она говорила ему, ярко вспыхнуло в его сознании.
— Да, она, можешь не сомневаться. Когда-то это принадлежало ей. Сядь, пожалуйста, на кровать.
Юноша на секунду замер, глядя в глаза губернатору. Потом сел. Ему почему-то показалось, что он допустил ошибку, послушавшись старика: Раджак приближался к нему с каким-то блестящим предметом, похожим на оружие. Он с тревогой посмотрел на Пулу.
