— Пирамидальный. И не пришельцев, а хозяев, — буркнул Юрий.
— Что?! — подскочил Игорь, — Каких ещё хозяев?
— Потом.
— А когда это произошло? Я чего-то запамятовал, — Игорь наморщил лоб.
— Ровно в этот день, три года назад, — поник Юрий, — Именно этот день мы с тобой и отмечали весь вечер.
— Точно! Шестое августа.
— Угу, — пробурчал Юрий, — день когда американцы сбросили на Японию атомную бомбу.
Они оба несколько минут провели в полном молчании, каждый уставившись в собственные мысли.
— И куда ты, по итогу, прилетел на том треугольном бимболёте?[85] — нарушил молчание Игорь.
— В рай, Игорёк, — устало-печально произнёс Юрий, — Я очнулся в раю.
— Грёбаная сказка! Чем дальше, тем страшнее, — хмыкнул Игорь расстроенно, — Теперь ещё рай и какие-то хозяева.
Они вновь на несколько минут погрузились в молчание. Было слышно только громкое мурлыканье кота, который тёрся у ног Юрия. Сфинкс ему явно надоел.
— Ну что? — приободрился Юрий, — Валим отсюда?!
— Подожди, — мрачно сказал Игорь, — Есть одна просьба.
— Не продолжай, я всё понял. Сейчас сделаем, — ответил Юрий, и тарелка резко взмыла в ночное египетское небо.
Игорь шёл по одному из серых и грязных от осенней слякоти многочисленных переулков, примыкающих к широкому оживлённому проспекту, словно сосуды к центральной артерии, и разносящие автомобильно-людской кровяной поток к многочисленным мышцам и органам города — кварталам и микрорайонам.
Матеря в душе и в пол-голоса всех и всё попадающееся ему на пути, он шёл своей обычной торопливой походкой, уворачиваясь на ходу от брызгов машин и перепрыгивая засыпанные пожелтевшими листьями лужи.
— Грёбаный денёк! — вновь и вновь повторял Игорь свою любимую фразу, словно охранную молитву.
Он оказался здесь в этот день совершенно случайно, и видимо единственный раз в жизни — по работе, которую он так же искренне и самозабвенно ненавидел, как и город, по которому в данный момент перемещался, и в котором прожил всю свою никчёмную жизнь.
— Грёбаный денёк! Грёбаные дешёвые безродные китайские маршрутизаторы,[86] которые зависают каждый грёбаный раз, когда при грёбаном дожде в подвалах и на чердаках грёбаных «хрущовок» повышается грёбаная влажность, и которые нихрена невозможно перезапустить удалённо из грёбаного офиса или грёбаного дома! — думал он своим воспалённым от вечной бессонницы и мигрени мозгом.
— Ай блядь! — прошипел он, перепрыгивая одну лужу, и неминуемо попадая в другую, как назло ещё более глубокую.
