Рано или поздно он затыкается или я, или мы затыкаемся и молча, наблюдаем сквозь пеленку: радугой раскрывается любовь, запахом дождя приходит нежность, порывом ветра меняется мир вокруг. И, цепляясь за споры, обсуждения, рассуждения, чтобы хоть как‑то спрятаться от стыда, создать себе видимость того, чего у тебя нет, тебя.
Странная штука ненависть вроде есть, а вроде нет. Бесит и взрывает мозг. Отчаянно стучит сердце: не надо! Остановись! Ну, пожалуйста!
Черта с два! Разносим все! Пусть мир вокруг будет уничтожен! Все, что создавалось так долго и трепетно, с таким трудом подвергается беспощадной бомбежке. Взрывы сотрясают пространство. "Растоптать! Уничтожить!"
– Зачем?
– Я так хочу!
Ох, как я ненавижу Я! Как бы его уничтожить растереть бы в порошок и развеять по ветру.
Эгоизм – плохо, эгоизм хорошо – пустая игра слов за которой прячется что‑то смутно – знакомое, едва уловимое, забытое когда‑то в чьей‑то постели. Когда кожей ощущаешь, как течет время, когда можно ртом ловить капли дождя, когда ковыряешь пальцами рыхлую черную бархатистую на ощупь землю, чтобы посадить туда косточку, а потом каждый день выкапываешь ее и смотришь, дала ли она ростки, когда утром захватывает дух от ощущения начала нового дня; когда тебе кажется как прекрасны взрослые в своей свободе!
И только став взрослым, ты понимаешь, каков обман. Как ты нелеп в своих да и нет, как ты играешь какую то странную роль, чужую. Костюмчик жмет и ботиночки – один маловат, а другой великоват, но ты же взрослый….Ты найдешь себе рациональное объяснение: ответственность за исполнение, самопожертвование ради зрителя, все происходит так как должно происходить и так далее. Вот только зритель один – это ты. Вдруг становится стыдно за костюмчик, за слова, за движения, за все, и чтобы как то отвлечься ты изображаешь.
Изображаем ненависть! Ненависть к беспомощному себе, ненависть к костюмчику и ботиночкам, ненависть к суфлеру, ненависть к сцене, рано или поздно возникает ощущение, что это не игра: актер вошел в роль. Весь спектакль сыгран тобою и для тебя, зачем? Я так хочу!
Она приходит. Случайным прикосновением листвы, ощущением травинки, которая щекочет лодыжку. Она приходит брызгами лучей утреннего солнца, запахом ветра после дождя. она приходит миллионами рассыпающихся под ногами песчинок. Она разливается молоком предрассветного тумана, окутывает теплотой ночной реки. Она приходит…
Ее не поймать, не остановить. Можно только двигаться в такт, отдаваясь ей без остатка, без тени сомнения.
