— Вы что же тутъ дѣлаете? — спросила Ольга Дмитріевна.
— Мы-то? — бойко переспросила младшая.
— Да… Откуда вы?
— Изъ Безсонова…
Ольга Дмитріевна знала, что Безсоново за той усадьбой, гдѣ она гостила, т. е. верстахъ въ десяти отсюда.
— А зачѣмъ вы здѣсь?
— Покосъ снимаемъ, — серьезно объяснила старшая.
Ольга Дмитріевна такъ много слышала все это время о томъ, что у сосѣднихъ крестьянъ совершенно нѣтъ покоса, и они арендуютъ луга вдали отъ деревень и уѣзжаютъ изъ дому цѣлыми семьями, что для нея уже была понятна фраза дѣвочки. За пригоркомъ, въ оврагѣ, стояли двѣ распряженныя телѣги и ходили лошади.
— А гдѣ же старшіе? Гдѣ отецъ? Гдѣ мать? — спросила Ольга Дмитріевна.
— Тама, — показала старшая дѣвочка рукой куда-то за оврагъ. — Копнить торопятся… Ужинать пора…
Младшая подошла близко къ велосипеду и трогала его пальцемъ. Ольга Дмитріевна ласково спросила ее:
— Какъ тебя зовутъ?
— Домаска…
— Какъ?
— Домна, — степенно отвѣтила старшая, — Домашка.
— А тебя какъ?
— Меня-то? Меня княжной звать.
— Княжной?!.. Вы что-же — сестры?
— Нне… Мы казенныя… Шпитаты… Домашка живетъ у Парамонихи, а я у Картошкиныхъ… Василія Картошкина знаешь? — проговорила старшая дѣвочка дѣловитымъ тономъ.
— Нѣтъ, не знаю.
— Ну вотъ, это пріемный отецъ мнѣ… И мать… Да вы присядьте, барышня.
Эта заботливость сразу расположила къ себѣ Ольгу Дмитріевну, и она рѣшила немного посидѣть съ дѣвочками.
— Вы на телѣгу… Тамъ посуше… — сказала старшая, хлопотливо забѣгая впередъ.
Глаза у нея ярко горѣли, изъ-подъ кумачнаго платка съ желтыми разводами выбились черныя пряди шелковистыхъ волосъ. И художница опять залюбовалась ею.
— Княжна! — сказала она. — Прежде всего скажи мнѣ, почему тебя зовутъ княжной?
— Не знаю! зовутъ и зовутъ…
И вдругъ, точно желая оборвать разговоръ, она вскрикнула:
— Батюшки! Воды-то мы не припасли!..
И, схвативъ пустое ведро, она побѣжала внизъ, подъ оврагъ. Маленькая не шевельнулась, точно говоря, что это до нея не касается, и продолжала стоять передъ барышней, поджавъ руки высоко надъ животомъ. Ея круглые глаза на кругломъ бѣломъ личикѣ смотрѣли бойко и съ любопытствомъ. И опять Ольга Дмитріевна пожалѣла, что съ ней нѣтъ ея альбома, чтобы сейчасъ же зарисовать эту фигурку съ ея позой и выраженіемъ лица. Откуда она? Кто ея родители? — подумала она.
— Домашка! У тебя есть мать?
— Е! — отвѣтила дѣвочка такимъ тономъ, точно и сомнѣнія не могло быть, — Е! Только старая.
— Ты ее любишь?
— Кады люблю, кады нѣтъ…
— А отецъ?
