Остров Эпиорниса | страница 2



— Не помню, но, кажется, Андрюс упоминал о болоте.

— Должно быть, то самое. Оно на восточном берегу. В воде есть что-то такое, знаете, что предохраняет от гниения. Пахнет в роде креозота. Мне так и вспоминается Тринидид. А что, нашли они там яйца? Некоторые из тех, что нашел я, имели 1 Ґ фута длины. Болото, знаете, закругляется, и один угол его совсем отделился от остального болота полосою наносного грунта и содержит особенно много соли. Да… И было тогда времячко! Кости эти я нашел совершенно случайно. Мы поехали за яйцами — я и еще двое туземных парней, на лодке, знаете: на одной из этих странных лодок, которые там в употреблении; вот тогда-то мы и нашли кости. С собою у нас было провизии на четыре дня и палатка, которую мы, как только приехали, раскинули в безопасном месте, недалеко от берега. Как вспомнишь об этом, так вот и слышится странный смолистый запах. Курьезная, знаете, работа. Идешь и щупаешь грязь железным прутом, пока не попадешь на яйца и не разобьешь одного из них. А любопытно, как давно жили эти Эпиорнисы? Миссионеры говорят, что у туземцев есть предание о тех временах, но лично я никогда не слышал ни о чем подобном [2].

Тем не менее, те яйца, которые мы нашли, были так свежи, как будто только что снесенные. Свежехоньки! Неся к лодке, негр уронил яйцо, и оно разбилось о камень. Как я отделал негодяя! Яйцо, говорю вам, было свежее, как только что положенное, а ведь, птица, которая снесла его, жила, быть может, лет четыреста тому назад. Негодяй оправдывался тем, что его укусила стоножка. Ну, да я не посмотрел на это. Целый день мы потратили на копанье в грязи, чтобы достать эти яйца в целости; мы были с головы до ног обмазаны этой проклятой черной грязью — неудивительно, что я был сердит. Насколько я знаю, это были единственные целые яйца — даже без трещины. Впоследствии ходил я в лондонский естественно-исторический музей; тамошние яйца все побиты и даже слиплись друг с другом — получилось, знаете, что-то вроде мозаики; не хватает целых кусков. Мои же были целехоньки, и я рассчитывал обработать их по возвращении. Понятно, я был зол на дурака, потерявшего результат четырехчасовой работы из-за какой-то стоножки. Ну, и попало же ему!

Человек со шрамом вынул глиняную трубку. Я положил пред ним свой кисет. Погруженный в задумчивость, он взял табаку и набил свою трубку.

— Ну, а что же с остальными? Привезли вы их домой? Я что-то не помню.

— Вот тут-то и начинается самая странная часть истории. У меня оставалось еще три яйца. Ну-с, положили мы их в лодку, после чего я пошел в палатку приготовить себе кофе. Оба проклятые язычника остались на берегу — один бесновался со своим укусом, а другой помогал ему. Мне даже в голову не приходило, чтобы негодяи могли воспользоваться случаем и отомстить мне. Полагаю, что всему причиною яд стоножки и мои подзатыльники; это они-то и побудили их выдумать такую дьявольскую штуку, — один из них и раньше казался мне весьма ненадежным.