— Нѣтъ, изъ солдатскихъ денегъ вычитали на муку, а покупало — начальство. Да и вся служба солдатская стала не та… Какая теперь служба? солдата никто не смѣй пальцемъ тронуть! Этого я не хвалю. У насъ, бывало, солдатъ учить можно было, а теперь какъ его выучишь? Бить его нельзя: какъ ему службу, нужду солдатскую укажешь? безъ битья рекрута въ настоящіе солдаты и не произведешь!
— Отчего же?
— Такъ, не произведешь.
— А солдату теперь лучше.
— Солдату? какъ можно! На половину… куда на половину!.. Третіей части прежней службы не осталось.
— Чѣмъ же сперва было лучше?
— Начальство было лучше.
— Чѣмъ же начальство было лучше?
— А всѣмъ, на что ни возьмешь! — Тогда были начальники крѣпкіе, твердые…
— Тѣ крѣпкіе начальники били солдатъ, а теперешніе, ты самъ говоришь, не бьютъ.
— Да и за солдата ни стоятъ.
— А прежніе стояли?
— Стояли!.. Теперь солдата поставятъ въ хату къ мужику, всѣ равно, что его и нѣтъ у тебя на квартирѣ… Да еще что? хозяину тотъ солдатъ воду носитъ, дрова рубитъ… Ну, а прежде — придетъ, бывало, на квартиру солдатъ, — спроситъ солдатъ чего, хоть птичьяго молока, хозяйка давай!
— Ну, а ежели нѣтъ у хозяйки?
— Гдѣ хочешь доставай хозяйка, хоть жаромъ духъ пускай, а солдату давай!..
— Что жъ, хозяева жаловались начальникамъ вашимъ? спросилъ я.
— Жаловаться?!.. Ну, этого не было!
— Отчего жъ?
— Ну, нѣтъ! жаловаться не ходили: пожалуется — хуже будетъ хозяину.
— Отчего жъ теперь солдаты такъ же дѣлаютъ?
— Попробуй-ка, теперь какой солдатъ то сдѣлать, такъ сейчасъ жъ начальнику, а отъ начальника теперь никакой заступы!
— А при тебѣ были другіе начальники? спросилъ я, когда тотъ пересталъ говорить.
— Всякіе были; я только одно скажу: старинные начальники — заступу дѣлали солдату — только за службу и спрашивали.
— А за службу спрашивали?
— За службу спрашивали. Былъ у насъ маіоръ изъ хохловъ же, изъ насъ;- ну, а на службѣ — держи ухо востро! — меньше двухсотъ палокъ и не отсчитывалъ…
— И любили его солдаты?
— Нельзя было не любить: своего ни за что солдата не выдастъ… А и лихой былъ командиръ: ничего не боялся, никого отродясь не трусилъ, хоть кто будь. Разъ мы пришли въ Петербургъ; привели насъ на какую-то улицу грязную; на этой улицѣ грязной сталъ смотрѣть насъ Аракчеевъ.
— А ты видалъ Аракчеева?
— Какъ не видалъ? Тутъ же на смотру былъ Аракчеевъ; тамъ былъ маленькій, черномазенькій, каржавенькій.
— Такъ что же Аракчеевъ на смотру?
— Пріѣхалъ это Аракчеевъ смотрѣть насъ… тогда къ царскому параду готовились… И то не такъ, и это не такъ! И то дурно, и кто не хорошо!..
