Я пошелъ полемъ, которое въ разныхъ мѣстахъ пахали и скородили и мужчины и женщины, и пройдя версты двѣ или три, вышедъ на большую дорогу.
— Помогай Богъ, сказалъ я, подойдя къ двумъ мужикамъ, лежащимъ подъ ракиткой у большой дороги, и не разглядѣвъ, чѣмъ они занимаются. — Что подѣлываете?
— А вотъ что! — Съ этими словами онъ началъ хлопать своего товарищи по носу картами: они играли въ карты, въ веселую игру — по носкамъ.
— Какъ же вы, братцы, играете въ карты, когда люди пашутъ; всякій часъ дорогъ, а вы вышли въ поле, да въ карты играете?
— Такъ надо!…
— Какъ же надо?
— А вотъ видишь ты, сказалъ другой изъ играющихъ: — мы, братецъ ты мой, на пунктикахъ стоимъ.
— На какихъ пунктикахъ?
— На пунктикахъ: какой чиновникъ проѣдетъ, то ты и должонъ того чиновника везти; для этого три пары на каждомъ пунктикѣ и стоитъ завсегда.
— Да гдѣ же лошади?
— Лошади на пунктикѣ.
— А пунктикъ, гдѣ?
— Въ Острой Лукѣ.
— Вѣдь Острая Лука отсюда далеко?
— Четыре версты будетъ.
— Ну, какъ чиновникъ проѣдетъ, а васъ на мѣстѣ нѣтъ, вѣдь какъ пожалуй и плохо будетъ.
— Не проѣдетъ никакой чиновникъ!
— Какого лѣшаго сюда чортъ понесетъ, прибавилъ другой: — намъ вѣдь это дѣло не въ первой.
— Ну, братцы, это ваше дѣло! Прощайте!
— Счастливо!…
Въ Усохѣ я нашелъ П. П. Б — ва, который говорилъ мнѣ, что при немъ когда копали въ лѣсу колодезь, на глубинѣ, около двухъ аршинъ, нашли осколокъ музыкальнаго инструмента — утки. Вѣрно всѣмъ случалось слышать, какъ мальчикъ, приложивъ къ губамъ глинянную утку, выигрывалъ незатѣйливые звуки; но можетъ быть, никому не приходило на мысль, что эти утки видны по всей Россіи, въ остзейскихъ губерніяхъ и, можетъ быть, еще гдѣ нибудь? Никому не захотѣлось узнать, какъ велико производство этихъ утокъ и какъ давно употребленіе ихъ между народовъ. Я могу только сказать, что ни одна ярмарка, какъ бы велика она не была, не обходится безъ утокъ; а на маленькихъ ярмаркахъ, бывающихъ у церквей, празднующихъ престолъ, этотъ товаръ, еси не главный, то вѣрно изъ главныхъ.
Сабурово[13], Малоархангельскаго уѣзда, 30-го августа 1861 г.
— Наша деревня — деревня новая, говорилъ мнѣ сабуровскій крестьянинъ Ѳедоръ Васильевичъ Синицынъ:- мы первые сюда сведенцы. Мы съ изстари зовемся Синицыными, а какъ насъ сюда переведи, то и колодезь сталъ зваться Синицынымъ, и верхъ тоже Синицынымъ. А до насъ и колодезь и верхъ никакъ не звался.
— Отъ чего же деревня стала зваться Сабуровымъ? спросилъ я Ѳедора Васильевича.
