Она вдруг смолкла, осмотрела слушателей внимательным взглядом и хотела было добавить ещё что-то к своему рассказу, но Михайлина Скач её перебила спросив:
— А где теперь этот коммерции-то советник?..
— А кто его знает, уехал он куда-то в Сибирь дорогу строить… А меня бросил… — ответила Надя Крутинина, и голос её дрогнул слезами.
Иногда и Маша Маленькая рассказывала о своём маленьком графе, но её рассказы не увлекали слушательниц. У графа была своя вороная лошадь, и он иногда катал Машу по городу и ездил с нею в загородные увеселительные места. Бывал он с нею и на маскарадах, и в отдельных кабинетах. Видя с каким вниманием все слушают Машу, она и сама старалась рассказать что-нибудь позанимательнее о своём графе, но в их прошлой связи с графом ничего не было занимательного, а собственной фантазии у неё не хватало, чтобы сочинить что-нибудь интересное, и она пониженным голосом говорила:
— Что-то всё он точно боялся. Бывало, придёт, поставлю я бутылку хересу, а он рассматривает её и всё думает, а хорошо ли вино? Закуску какую подадут — тоже сперва всю её осмотрит да обнюхает, а потом уж и есть примется. На тройках он тоже боялся ездить — как бы не разбили… А уж если домой собирается — так умора: шею обернёт длинным шарфом, воротник подымет, калоши и перчатки тёмные на ноги и на руки натянет. — «Да ведь тепло, — говорю, — чего ты кутаешься!?.» — «Нет, — говорит, — холодно, боюсь простудиться»… Не любила я его! Какой-то он был словно засушенный…
— А молодой он был? — спросила всё время жадно слушавшая Михайлина.
— Чёрт его знает: усы и бороду брил, голову тоже ёршиком подстригал, и с лысиной голова-то была… Этак в рубль серебром лысина светилась…
— А богат он был? — снова спросила Михайлина.
— Тебе, Михайлина, всё бы богатство! — с недружелюбной ноткой в голосе воскликнула Саша Мирова, которая всё время прислушивалась к рассказу с нахмуренными бровями. — Чего ты всё о богатстве спрашиваешь? — продолжала она. — Что ты думаешь, граф-то этот Маше всё богатство отдаст? Жди — отдаст! Все они покупают нашего брата, если в кошельке лишние деньжонки завелись… Трёшница в зубы, и готово! — Любую бери…
— Трёшницу!.. Ого!.. Это ты ошибаешься! — обидевшись, возразила Маша Маленькая. — С трёшницей-то я и через порог его не пущу!..
Сдвинув брови, Саша Мирова быстро встала и вышла из комнаты. Она часто одиноко бродила по коридору и о чём-то долго и упорно думала.
Душу девушки волновали смутные, но властные чувства, неотвязчивые думы и желания, — острые желания чего-то… Она и сама не знала, чего хочет её душа, но она ясно видела и сознавала, что то, чем она живёт, всё это не то и не то. Не удовлетворяла её тяжёлая работа на фабрике, не удовлетворяла и вся их шумная и бестолковая жизнь. Целые годы жить на виду у всех: целые дни на фабрике среди таких же как и она, обед в шумных дешёвых столовых, и даже ночью, когда люди отдыхают, нет для неё отдыха…
