Шумахеръ продолжалъ съ досадой:
— Вице-король повелѣлъ, чтобы меня оставили на свободѣ и не тревожили въ этой башнѣ!..
— Мнѣ извѣстно это повелѣніе.
— А между тѣмъ, господинъ губернаторъ, нѣкоторые позволяютъ себѣ докучать мнѣ и входить въ мою темницу.
— Быть не можетъ! — вскричалъ генералъ: — Назовите мнѣ кто осмѣлился…
— Вы, господинъ губернаторъ.
Эти слова, произнесенныя надменнымъ тономъ, глубоко уязвили генерала, который отвѣчалъ почти раздражительно:
— Вы забываете, что коль скоро дѣло идетъ о долгѣ службы королю, власти моей нѣтъ границъ.
— Кромѣ уваженія къ чужому несчастію, — добавилъ Шумахеръ, — но людямъ оно незнакомо.
Бывшій великій канцлеръ сказалъ это какъ бы самому себѣ. Но губернаторъ слышалъ его замѣчаніе.
— Правда, правда! Я не правъ, графъ Гриффенфельдъ, — господинъ Шумахеръ, хочу я сказать; я долженъ предоставить вамъ гнѣваться, такъ какъ власть на моей стороне.
Шумахеръ молчалъ нѣсколько минутъ.
— Что-то въ вашемъ лицѣ и голосѣ, господинъ губернаторъ, — продолжалъ онъ задумчиво, — напоминаетъ мнѣ человѣка, котораго я когда-то зналъ. Давно это было; одинъ я помню это время моего могущества. Я говорю объ извѣстномъ мекленбуржцѣ Левинѣ Кнудѣ. Знали вы этого сумасброда?
— Зналъ, — отвѣтиль генералъ, не смутившись.
— А! Вы его помните. Я думалъ, что о людяхъ вспоминаютъ только въ несчастіи.
— Не былъ ли онъ капитаномъ королевской гвардіи? — спросилъ губернаторъ.
— Да, простымъ капитаномъ, хотя король очень любилъ его. Но онъ заботился только объ удовольствіяхъ и не имѣлъ и капли честолюбія. Вообще это былъ странный человѣкъ.
Кто въ состояніи понять такую непритязательность въ фаворитѣ.
— Тутъ нѣтъ ничего непонятнаго.
— Я любилъ этого Левина Кнуда, потому что онъ никогда не безпокоилъ меня. Онъ былъ друженъ съ королемъ, какъ съ обыкновеннымъ человѣкомъ, словомъ, любилъ его для своего личнаго удовольствія, а ничуть не для выгодъ.
Генералъ пытался перебить Шумахера; но тотъ упрямо продолжалъ, по духу ли противорѣчія, или же потому, что пробудившіяся въ немъ воспоминанія были дѣйствительно ему пріятны.
— Такъ какъ вы знаете этого капитана Левина, господинъ губернаторъ, вамъ, безъ сомнѣнія, извѣстно, что у него былъ сынъ, умершій еще въ молодости. Но помните ли вы что произошло въ день рожденія этого сына?
— Еще болѣе помню то, что произошло въ день его смерти, — сказалъ генералъ, дрогнувшимъ голосомъ и закрывая глаза рукою.
— Однако, — продолжалъ равнодушно Шумахеръ, — это обстоятельство извѣстно немногимъ и прекрасно рисуетъ вамъ всю причудливость этого Левина. Король пожелалъ быть воспріемникомъ дитяти при крещеніи; представьте себѣ, Левинъ отказался! Мало того, онъ избралъ въ крестные отцы своему сыну стараго нищаго, который шнырялъ у дворцовыхъ воротъ. Никогда не могъ я понять причины такого безумнаго поступка.
