Читатель на забылъ непріятныхъ вѣстей, встревожившихъ стараго губернатора въ XX главѣ этой правдивой исторіи. Когда онъ получилъ ихъ, первое, что пришло ему на умъ — это необходимость немедленно допросить Шумахера; но лишь съ крайнимъ отвращеніемъ могъ онъ рѣшиться на этотъ шагъ. Его доброй, великодушной натурѣ противна была мысль потревожить злополучнаго узника, и безъ того уже обездоленнаго судьбою, котораго онъ видѣлъ на высотѣ могущества; противно было вывѣдывать сурово тайны несчастія, даже заслуженнаго.
Но долгъ службы передъ королемъ требовалъ того, онъ не имѣлъ права покинуть Дронтгеймъ, не увозя съ собой новыхъ свѣдѣній, которыя могъ доставить допросъ подозрѣваемаго виновника мятежа рудокоповъ. Вечеромъ наканунѣ своего отъѣзда, послѣ продолжительнаго конфиденціальнаго совѣщанія съ графинею Алефельдъ, губернаторъ рѣшился повидаться съ узникомъ. Когда онъ ѣхалъ въ замокъ, его подкрѣпляли въ этой рѣшимости мысли объ интересахъ государства, о выгодѣ, которую его многочисленные личные враги могутъ извлечь изъ того, что назовутъ его безпечностью, и быть можетъ о коварныхъ словахъ великой канцлерши.
Онъ вступалъ въ башню Шлезвигскаго Льва съ самыми суровыми намѣреніями; онъ обѣщалъ себѣ обойтись съ заговорщикомъ Шумахеромъ, какъ будто никогда не знавалъ канцлера Гриффенфельда, рѣшился забыть всѣ воспоминанія, перемѣнить на этотъ случай свой характеръ и съ строгостью неумолимаго судьи допросить своего стараго собрата по милостямъ и могуществу.
Но едва очутился онъ лицомъ къ лицу съ бывшимъ канцлеромъ, какъ былъ пораженъ его почтенной, хотя и угрюмой наружностью, тронутъ нѣжнымъ, хотя и гордымъ видомъ Этели. Первый взглядъ на обоихъ узниковъ уже на половину смягчилъ его строгость.
Приблизившись къ павшему министру, онъ невольно протянулъ ему руку, не примѣчая, что тотъ не отвѣчаетъ на его вѣжливость.
— Здравствуйте, графъ Гриффенф… — началъ онъ по старой привычкѣ, но тотчасъ же поправился: — господинъ Шумахеръ!..
Онъ замолчалъ, довольный и истощенный этимъ усиліемъ.
Воцарилась тишина. Генералъ пріискивалъ достаточно суровыя слова, чтобы достойно продолжать свое вступленіе.
— Ну-съ, — сказалъ наконецъ Шумахеръ: — такъ вы губернаторъ Дронтгеймскаго округа?
Генералъ, нѣсколько изумленный вопросомъ того, котораго самъ пришелъ допрашивать, утвердительно кивнулъ головой.
— Въ такомъ случаѣ, - продолжалъ узникъ: — у меня есть къ вамъ жалоба.
— Жалоба! Какая? На кого? — спросилъ благородный Левинъ, лицо котораго выразило живѣйшее участіе.
