— От страха. Ясно же, что им у нас — петля. Да и что им терять-то? Грязь, ненависть и злобу, в которой они живут… да нет, существуют? Они же только этим и питаются, на этом растут, как плесень — грязь, ненависть и злоба… — Джек всмотрелся в лицо Витьки и двинул углом рта: — А. Вижу. Посетили тебя такие мысли: мол, а в чём между нами отличие? Мол, есть два государства, мы сильней и наша победа — и не больше?
Крыть было нечем. Витька вздохнул и кивнул. Но Джек ничего говорить не стал, и Витька осмелился спросить:
— Джек… ну а разве это не… ну, не так, в общем? Нет, справедливость, конечно, у нас, но всё-таки у них тоже какое-то… общество. Это же не совсем банды…
— Это совсем НЕ банды, — возразил Джек. — Просто так их называют по привычке. Это намного хуже, русский. Это именно что общество. Общество, в котором Тьма — Свет. Боль — Хлеб. Убийство — Жизнь. И всё, что тебе дорого, русский, всё, чем ты дышишь — они ненавидят до потери дыхания. Они про тебя не знают ничего, но вот конкретно тебя конкретно каждый из них ненавидит. Потому что ты — часть того, что для них Смерть. Ты часть нашей Жизни… — Джек хмыкнул. — Я стал говорить, как Ник. Ему бы понравилось… А плен — что плен? Им в нашем плену — петля и пуля. А вот нам в их плену… — по лицу Джека прошла тень. — Только ещё страшней, чем ты думаешь. Я тебе серьёзно говорю, Вик, — он назвал так Витьку без напряжения, как старого друга, и Джек понял — они в самом деле друзья, — в плен к ними попадать нельзя. Вообще. У них — ад, — Джек вдруг скривился, словно вспомнил что-то ужасное и отвратительное. — Или принесут в жертву своему… богу: снимут с живого кожу, отрежут голову и сожрут.
Витька задержал дыхание. Людоедство — страх и отвращение перед ним были в крови у детей этого времени с рождения. Джек повторил:
— Да, сожрут. Да и ещё — белые мальчишки у них высоко котируются… изнасилуют перед этим. Я всё это видел, — капрал вздохнул. И тут же уже совсем иным тоном спросил: — Ну, как тебе бой?
— Знаешь, я ничего не понял, — признался Витька.
— Главное — что сделал всё правильно, — ободрил Джек. — Как говорил Эндрю — не тушуйся! Правда — рукопашной не было…
— А что? — поинтересовался Витька.
— Да то, — непонятно ответил Джек.
Витька не стал уточнять.
Боксёрский матч между ротами между ротами заканчивался. В финал вышли Ник Фостер («Волгоград») и Толька Кержаков («Мёртвая Голова»). Разделения на весовые категории тут не было, и Толька — восемнадцатилетний сибиряк — был тяжелей канадца и обладал феноменальной стойкостью на удары. Матч был чисто боксёрский, «фэрплэй», и Ник тщетно бомбардировал ударами предплечья и плечи русского. Дождь лупил по тенту, натянутому над рингом, и несколько сотен зрителей, столпившись вокруг, орали, свистели и ревели, как спятившая эскадра теплоходов.
