— Всё, — совершенно неуместно сказал Иоганн.
— Всё, — эхом откликнулся Джек. Уронил пистолет и пошёл через широкую улицу сквозь начавшийся по-настоящему дождь, плюхая сапогами по лужам без разбора. Он шёл, не глядя под ноги, он прямо держал голову и — плакал. Второй раз в жизни он плакал — слёзы катились по щекам с дождём, капали вместе с ним куда-то под ноги, а Джек их не замечал и то ли говорил, то ли напевал, глядя туда, где кружилась босиком на полном цветов лугу стройная девичья фигурка и слышался звонкий смех…
— А потом
Она ему клялась,
Что вчера
Это было в последний раз.
Он прощал.
Но ночью за окном темно…
И она
Улетала всё равно…
Он скучал.
Пил на кухне горький чай
В час, когда
Она летала по ночам…
Джек уже наизусть выучил этот страшный обряд. Страшный — и торжественный, не похожий на то, что предшествовало ему на войне — смерть.
В этот день погибли не только Дик и Андрей. Схватки шли во многих местах, штурмовики потеряли ещё несколько человек. Ренан Мале, Шанахан o`Киф, Скульд Рингмис, Хокон Гутторм, Иржи Фардов, Франсишу Ринальду — всего восемь открытых пока гробов стояли в центре русской буквы П, образованной выстроившимися солдатами «Волгограда» в белых перчатках, ремнях и пробковых парадных шлемах — белых, с золотыми остриями и кокардой Рот.
Сильный, ровный холодный ветер словно живой врывался на плац. Он прорывался откуда-то северо-востока, с гор — и значил, что зима полностью вступила в свои права, и может выпасть снег. Ветер летел над шлемами и разворачивал в жёсткий прямой лист ротный флаг.
«Транг. Транг. Транг. Транг,» — монотонно выговаривали барабаны. Гробы возвышались на пушечных лафетах, и Джек видел запрокинутые белые лица лежащих в них. Этого не могло быть. Ни Дик, ни Андрей не могли там лежать — они в блиндаже почему-то, может быть — заболели… но там они лежать не могли. Легче самому умереть и не чувствовать, не видеть.
— Транг, — барабаны замолкли, сверкнули белым палочки в руках барабанщиков, опускаясь к бедру — чётко, без единого лишнего движения. «Р-рах, р-рах, р-рах, р-рах!» — разорвал тишину сухой гром шагов. Капитан Фишер, подняв обгорелое лицо, пружинным шагом вышел из строя. Узкий палаш в его руке сверкнул — вперёд, вбок-вниз, вверх, вниз перед собой: смирно!
— Тринадцать из строя! — рассёк посвист ветра голос капитана. Джек ощущал, как под его ногами стучит земля: бух! бух! бух! — когда он вышел, с какой-то истовостью сведя руки на автомате, взятом парадным хватом и чеканя шаг. Встал в строй почётного караула. — Знамя! — Фишер наклонил голову. — Склонить!
