Как Тяпа умудрился уронить плафоны, Генка не видел. Он стоял у открытого окна клубной веранды и думал о том, что через несколько минут все плафоны будут висеть на месте и завтра лагерь загудит, как потревоженный улей. Генка даже притопнул ногой от удовольствия, и в ту же минуту послышался звон разбитого стекла. Он показался таким оглушительным, что мальчишки пригнулись, а Оля села на пол, зажав уши ладонями. Генка смотрел на осколки двух разбитых плафонов, на съежившегося на стремянке Тяпу, на испуганных, растерянных ребят.
«Все! — с отчаянием думал он. — Теперь все!»
В глазах у него защипало. «Этого еще не хватает!» — испугался Генка. Он сунул руки в карманы, прошелся по веранде, тронул ногой осколки.
— Может, «беэфом» склеить? — безнадежно предложил Шурик.
Генка усмехнулся и, глядя в потолок, сказал:
— Слезай, Тяпа.
Тяпа сполз со стремянки и покорно встал перед Генкой.
Оглядев его с ног до головы, будто видел впервые, Генка сжал кулаки и отступил на шаг, примеряясь для удара. Тяпа не шевельнулся. Генка шумно выдохнул, повернулся к нему спиной и отошел к окну. Тяпа тоже то ли вздохнул, то ли всхлипнул. Ребята загудели, как шмели. Генка их не слышал. Он пытался разобраться в случившемся…
…Операция разворачивалась строго по плану. В 23 часа 30 минут группа скрытно покинула базу и необнаруженной подошла к объекту. Дождь облегчал задачу, смывая следы и затрудняя наблюдение. Охрана не заметила открытого с вечера окна, и группа беспрепятственно проникла внутрь объекта. Инструменты и стремянка были заранее укрыты в искусно замаскированном тайнике (за шкафами с книгами и гербариями), боевое охранение (Оля, Шурик, Игорь) заняло свои посты у окон, штурмовая группа (Пахомчик, Конь) полезла наверх; прикрывающий (Тяпа) подавал плафоны. Пять из них были укреплены в расчетное время, оставалось повесить последние два и…
Стоп! Почему наверху оказался Тяпа? С чего это друг расхрабрился? И как мог он, командир группы, позволить Тяпе нарушить план операции? Оля? Причем тут Оля?! Но Генка уже слышал Олин голос: «Тебе не страшно наверху, Пахомчик?» И сразу же без ответа Пахомчика, а он наверняка что-нибудь ответил, зазвучал голос Тяпы: «Слезай, Пахом! Я полезу! Смотри, Оль! Я без рук могу. Давай колпак, давай еще один!» И потом грохот разбившихся плафонов. Все ясно! Тяпа выламывался перед Олькой. Но он-то! Он! Промолчал! Испугался, как бы что-нибудь не подумали. Теперь расхлебывай! Непоправимость случившегося была так очевидна, что Генка, уже не скрываясь, уныло сказал:
