— Мы откроем десять филиалов в городе! А потом двадцать по стране! Сотни в Европе! Тысячи по всему миру!
— Неужто и по миру возможно? — лепетал Бульбенко, постепенно теряя естественный помидорный цвет лица.
— Ха! — восклицала я и продолжала в том роде, что я уже не одну компанию не то вывела в мир, не то пустила по миру.
Я описывала транснациональные корпорации, которыми он будет владеть, и миллиардные прибыли, которые его ждут. Я описывала уважение окружающих, заискивания международных финансовых воротил, благодарность президента и медаль «За заслуги перед Отечеством» на лацкане его черного смокинга, которого у него пока нет.
Я была уверена в себе. В конце концов, вести за собой тысячи верующих и исцелять наложением рук не сложнее, чем продать тысячу коробок со стиральным порошком! И если я легко справлялась с первым, отчего бы мне не справиться со вторым?
К концу моей речи у Бульбенко выросли крылья, открылось второе дыхание, а над затылком появился характерный не столько для лысины, сколько для ореола святости оптический нимб.
— Когда вы можете начать? — спросил он. Хотел, чтобы я осчастливила его сию секунду.
— Завтра, — бросила я. И предупредила: — Учтите, за свои услуги я потребую достойной оплаты!
— Какой?
Что поделать, в этот момент новорожденная Елена Кукушкина дала сбой, а вместо нее вылезла на свет божий невинноубиенная Лиля Муханова. Она что-то мямлила, называла смешные цифры и не знала, куда девать глаза. Вместо того чтобы смело и решительно потребовать тысяч и тысяч, она застенчиво просила назначить ей сколько не жалко.
Лицо Бульбенко вдруг обмякло (он ожидал заоблачных сумм и запредельных требований, а вместо этого услышал невразумительное блеянье), и на нем проявилась некстати проснувшаяся бдительность, похожая на некстати заснувшую осторожность.
— Надо подумать, — промычал он, и я поняла, что он колеблется.
Тогда Лилия Муханова была безжалостно отброшена в сторону и из-за ее плеча явилась Елена Кукушкина — терминатор с хищным блеском в глазах и ухватками умелого укротителя директоров.
— В день! — ухмыльнулась эта грымза, сияя горгоньей улыбкой.
Бульбенко потух и сдался.
Из кабинета я вышла так, будто шагала не по пыльному ковролину, а по трупам. На кончике моего копья развевался свежий скальп, а к поясу были приторочены охотничьи трофеи. Не поручусь, что на моих губах не было крови.
А про диплом меня никто не спрашивал.
Таким образом, милые граждане, я заполучила в свое полновластное распоряжение целую контору во главе с начальником-болваном и с кучей бестолковых сотрудников, ни черта не умеющих делать. Даже с баклажанами они вряд ли справились бы!
