Так Генрих достиг в свите сильнейших города Байоны, совсем поблизости от
земли Беарн, его родины. Здесь можно ждать всего, это ведь те места, — да, те
самые, — где он жил с отцом и матерью в раннем детстве. Здесь он чувствовал
себя дома. Мягко, словно родные, искони знакомые звуки его французского имени,
журчит река Адур; а вон те сгустки света, чьи очертания теряются в темно-синем
небе, те вершины — это его горы, это Пиренеи. Однако Генриху, столь горячо
тосковавшему по ним, теперь ни разу не пришло на ум там укрыться.
Когда, наконец, испанцы приехали, оказалось, что это всего-навсего молодая
женщина, Елизавета Французская, королева Испании, родная дочь Екатерины, и в
качестве начальника ее свиты — герцог Альба. С ним-то мадам Екатерина и вела с
глазу на глаз важнейшие переговоры.
Зала охранялась снаружи. Первой появилась старая королева, она прошла вдоль
ряда окон и подняла все занавеси. На противоположной стене висели только
картины. Затем она села на высокое кресло с прямой спинкой, откуда видны были
двери. Позади нее чернел камин. Его огромное отверстие было полно зеленых
веток: стояла середина июня.
Герцог Альба вошел, откинув голову, выступавшую из жестких брыжжей. Он не
склонил ее и шляпы не снял. На ходу он старался не сгибать колени, лицо у него
было немолодое, но гладкое. Никакие испытания не смогли бы на нем оставить
своих следов, так оно было надменно.
Альба остановился, однако не из почтительности, а в позе обвинителя, и сразу
же, без всякого вступления, объявил королеве, что его государь, великий король
Филипп Испанский, ею недоволен. Она слушала без возражений, да герцог и не ждал
их, но все говорил суровым и жестким тоном о том, что она пренебрегла своими
обязанностями по отношению к святой церкви и к ее земной деснице, держащей меч,
— к дому Габсбургов. Екатерина слушала молча, пока он не кончил.
Потом спросила своим жирным голосом, сколько же ей предлагает испанский
король за то, чтобы она все королевство сделала католическим. — Это ведь стоит
недешево, — добавила она.
— Нисколько. Не торгуйтесь, а не то вам придется впустить наши войска и
признать дона Филиппа верховным сувереном вашего королевства.
Екатерина ответила, и тут ее голос дрогнул: господь не захочет этого, ведь
доверил же он именно ей, Екатерине, французское королевство и послал сыновей.
Однако она обещает королю Филиппу, что больше не станет вызывать его гнев и
терпеть протестантскую ересь, У нее-де всегда были самые благие намерения, но
недостаток силы приходилось восполнять изворотливостью.
