Вот и все, что он говорит вслух, и уже не делая попытки еще раз поклониться,
идет к выходу. Бовуа распахивает перед ним двери.
— Благодарю вас, — говорит Бовуа. — До свидания, господин Нострадамус[4].
А Генрих чувствует, что незнакомец не из тех, с кем можно еще раз свидеться.
Именно поэтому тот человек останется у него в памяти навсегда.
Но Генриха и так повсюду донимали слухами и пророчествами. Невозможно было
забыть происходившего в те дни. Куда бы ни приехал со своими протестантами
принц Наваррский, ревнители истинной веры приветствовали его в необычайной
потайности, расстроенные и встревоженные.
— Не ездите дальше, принц, оставайтесь с нами, скорее мы все до одного
умрем, чем отдадим вас врагам. — И везде он слышал одно и то же. Седовласый
гугенот, которого внуки принесли к Генриху, поднял дрожащую руку и,
благословляя его, произнес глухим и глубоким старческим голосом:
— Хвала господу, что дал мне увидеть вас! Когда всех нас уничтожат, вы,
государь, отомстите и поведете истинную веру к победе.
Потом раздались со всех сторон уже знакомые Генриху заклинания: пусть, ради
господа бога, не ездит дальше.
Позднее Бовуа ответил на вопросы Генриха так:
— Не давайте себя запугать! Эти люди боятся? Тем ревностнее будут они
служить нашей вере. Они ожидают всяких бед только от того, что королева-мать
решила встретиться с испанцами. Мы, однако же, знаем мадам Екатерину: она
скорее схитрит, чем пойдет на кровавую резню.
— А если испанский дьявол ей прикажет? — заметил Генрих, даже не ожидая
ответа, так уверен он был в смертельной ненависти Габсбурга, которая есть и
будет вовеки.
Бовуа попытался объяснить мальчику, что Екатерина, быть может, ничего
страшного и не замышляет, а хочет лишь оправдаться перед всемирным
католицизмом, что не всегда посылала против своих протестантов войска, но
иногда старалась поймать их в сети уступчивости. В худшем случае она попросит у
Филиппа помощи на том, дескать, основании, что иначе ей не усмирить своих
подданных-реформистов.
Тщетно старается Бовуа, доводы учителя не убеждают Генриха, его воображение
полно страшных картин, оно непрерывно работает, его возбуждают все эти
встревоженные лица, перешептывания, намеки, предостережения, которые
сопровождают мальчика во время всего путешествия. А в конце пути должно
произойти то событие, предощущением которого полна его душа; что именно, он не
знает, но чувствует: неведомое уже при дверях, и если даже оно не свершится, он
все равно готов увидеть его и услышать.
