– Илай Дэй, – помог Хэлстон.
– Этот доктор Дэй… Сколько ему было лет?
– Шестьдесят семь, – Хэлстон понимал, о чем думает Сьюзен, видел все ее мысли насквозь, но не мог не дать ей шанс убедить его, что вакцина поможет. Он и сам хотел верить, что поможет. Особенно сейчас, когда женщина, которая еще вчера была здорова, сегодня лежала перед ним в кровати и отчаянно цеплялась за надежду избавиться от болезни.
– Может быть, он умер, потому что был стар? – Сьюзен нервно начала кусать губы. – Может быть, у него вообще была другая болезнь? Вы спросили его о симптомах? Спросили, какие лекарства он принимал до того, как в его кровь впрыснули вакцину? – она уставилась на Хэлстона, ожидая ответа.
Он решил, что будет честен. Решил, что эта женщина имеет право на подобную честность. Сьюзен увидела, как он покачал головой, и в глазах у нее появилась надежда.
– Вот видите! А я уверена, что у меня те же симптомы, что были прежде. Это вирус. Тот самый вирус гриппа или что это там было? – она нахмурилась, но тут же прогнала сомнения прочь. Если что-то спасло ее однажды и не убило, то не убьет и во второй раз. – Вы должны позвать ко мне Макговерна, – сказала она Хэлстону. – Пусть он придет и даст мне вакцину. Если надо, то я даже поставлю подпись в любом документе, снимая с Тони всю ответственность, – Сьюзен высвободила из-под одеяла руку и сжала в ладони пальцы Хэлстона. – Пожалуйста. Вы не представляете, как мне плохо. – И это не было ложью.
Ухудшения ощущались с каждой новой минутой. Они пульсировали и распространялись по всему телу. Меняли цвет ее лица. Отнимали блеск ее глаз, придавали им болезненный вид. Даже Хэлстон заметил это и ужаснулся своему открытию. «Что если пройдет несколько часов, и Сьюзен станет такой же беспомощной, как доктор Дэй? – подумал он. – Что если смерть доктора была вызвана не ошибкой Макговерна, а всего лишь критическим промедлением?» Последняя мысль придала ему решимости.
– Я позвоню Макговерну и скажу, чтобы он пришел, – решился Хэлстон.
Он услышал тяжелый вздох облегчения, вырвавшийся из легких Сьюзен. Обернулся и попытался улыбнуться ей, желая подбодрить, но так и не смог. Волнение и чувство, что может случиться что-то недоброе, оказались сильнее. Внешне он остался прежним, но внутри разгорелось странное чувство дежавю. Особенно дикий, истошный вопль доктора Дэя. Забудет ли он когда-нибудь его? И не придется ли ему услышать этот вопль еще раз? Вопль, который будет на этот раз рожден Сьюзен? Эти мысли принесли какой-то странный, необъяснимый холод, заполнивший низ живота.
