– Что это? – глуповато спросил Макговерн. Снова потрогал щеку. – Это не моя, – он показал Данинджеру окровавленные пальцы. Повернулся и посмотрел на тело доктора Дэя. – Его жена…
– С ней все в порядке, – заверил его Данинджер. Он поднялся на ноги и вышел из комнаты. – Пойдем. Нужно ехать обратно на фабрику.
– А как быть с ним? – Макговерн неуверенно посмотрел на тело доктора Дэя.
– Даяна обо всем позаботится, – Данинджер почувствовал раздражение. – У нас еще много дел, – он закурил, желая хоть как-то отвлечься. Руки дрожали. Макговерн увидел окровавленные бинты на указательном пальце и предложил сделать перевязку. – После, – отмахнулся Данинджер. Он вспомнил пикетчиков у фабрики и с надеждой подумал, что они еще не будут знать о том, что случилось здесь, когда ему придется проезжать мимо них. – Надо торопиться, – Данинджер вышел из комнаты, обернулся, боясь, что, оставшись один, Макговерн снова впадет в ступор. – Ты идешь или нет?
Макговерн встретился с ним взглядом, снова посмотрел на тело доктора Дэя и кивнул. Они вышли на улицу. «Никого. Значит, Даяна еще не рассказала о смерти Дэя», – подумал Данинджер и посмотрел на часы. Оговоренный с Даяной срок на то, чтобы вернуть Макговерна на фабрику, закончился.
– Надо торопиться, – повторил Данинджер, садясь в машину.
Как-то раз – кажется, в начале карьеры – ему досталось дело, в котором разгневанный муж забил до смерти насильника своей жены. Муж был профессиональным боксером, и Данинджер сказал ему, что оптимальным будет договориться с прокурором, получив десять лет с правом досрочного освобождения после семи, чем начать процесс и получить в итоге двадцать. Муж отказался. Он так и не понял, почему должен понести наказание за то, что избавил этот мир от очередного урода. Дело было проиграно, и его приговорили к двадцати пяти годам. Присяжные слушали показания свидетелей и качали головой, не понимая, почему должны жалеть подсудимого. Он убийца, который лишил жизни больного человека. Особенно убедительным для них оказалось заключение судебной экспертизы, что во время изнасилования его жена не получила никаких побоев. Обвинитель даже спросил ее, почему она не сопротивлялась.
– А вы бы сопротивлялись, понимая, чем все это закончится? – спросила она, и это еще больше убедило присяжных в виновности ее мужа.
Кто-то из газетчиков предположил: «А было ли изнасилование на самом деле?» В общем, закон – странная штука. Один неверный шаг – и роли меняются с точностью до противоположности.
