Старушка приоткрыла дверь на цепочку, и в проеме показался любопытный, шныряющий вверх-вниз, глаз.
— А что за пакетик-то? Давай я передам.
Хитрая старушка. Но и Тубольцев тоже не пальцем деланный.
— Не могу. Порядок такой — хозяйке лично в руки. А то еще диспетчеру позвонит, нажалуется, а мне — выговор.
— Ой, да ладно тебе. Понравилась девка, — хихикнула бабка.
— Обижаете, — развел руками Тубольцев, — У меня жена беременная.
— А где ж пакетик-то? — спросила старушка — Руки у тебя пустые.
— В машине пакетик, — не сдавался Тубольцев, — Машина за углом. А пакет я оставил, потому что тяжелый сильно. Хозяйка найдется — принесу.
— Ох и чешешь, родной, ох и чешешь. Смотри, морду твою я хорошо запомнила. Двадцать девятая квартира.
Грозно зыркнув напоследок, старушка захлопнула дверь. Тубольцев облегченно вздохнул и поднялся этажом выше.
У двери Тамары он остановился и протоптался добрых десять минут, соображая, как начать разговор. Что если она вообще не откроет. Или милицию вызовет. Это уже здорово пахнет неприятностями. Нарываться Мельник никого не санкционировал. Но с другой стороны, дела вершатся по горячим следам. По холодным уже собирать нечего.
Едва его палец лег на кнопку звонка, из-за двери послышался испуганный голос.
— Кто вы? Что вам нужно?
— Я Сергей Тубольцев, Тамара. Откройте, нам нужно поговорить.
— Я не открою.
— Послушайте, я не причиню вам вреда. Меня видела ваша соседка, так что вам нечего бояться. Я не пришел убивать вас или насиловать. Просто поговорить.
— Нам не о чем говорить.
— Вы напрасно так думаете, Тамара. Антон убит, вы до смерти напуганы. А я могу вам помочь.
Дверь внезапно распахнулась и Тамара, словно бешеная кошка, вцепилась в рукав его шведки и потянула за собой в квартиру. Взглянув на ее лицо, перекошенное от ярости, Тубольцев не на шутку испугался. А она буйная, может ногтями поцарапать. Такие раны долго заживают.
— Помочь? — громко зашептала Тамара, теребя его за воротник, — Вы и так уже достаточно «помогли», явившись в зал и объявив при всем честном народе, что Добролюбов — мой бывший муж.
— Но я не понимаю, — начал было Тубольцев, но Тамара прикрыла его рот своей ладонью. Перед глазами мелькнули ее ногти — длинные, крепкие, как у рыси.
— Если не понимаешь, какого хрена лезешь. Ты ж все угробил. Меня угробил. Сына моего. Этот козел все слышал.
— Какой козел? — не понял Тубольцев.
— Охранник.
Тамара отпустила его и отошла в сторону. Глаза наполнились слезами, которые она и не думала сдерживать. Тубольцев осторожно подошел к ней и попытался взять за руку. Но Тамара отмахнулась, а слезы побежали еще быстрее, словно ей под нос кто-то сунул кило почищенного и нарезанного лука.
