Златарев растерянно захлопал ресницами. Впервые за вечер он дал такого противного маху. Впрочем, нет. Первый раз он не сумел сдержать язык за зубами и наболтал лишнего. Теперь вот они приперлись, на ночь глядя, под окна неведомой девицы и сидят, ждут у моря погоды. Вернее, девицы вполне ведомой. А вот с окнами — с окнами проблема. Может, у нее пробки перегорели, или свет отключили за неуплату?
Один хрен — в окнах зияют зловещие темные дыры, и ни одна живая душа не помашет спасительным белым платочком.
— Эх ты, валенок, — сказал вдруг Тубольцев, — Сыщик из тебя фиговый. Смотри и учись.
Он выбрался из машины, тихонько прикрыв за собою дверь, и подошел к подъезду, в котором скрылась Тамара Мовсесян. Замок на двери был кодовый — курам на смех, да детишкам на потеху. Тубольцев достал телефон, включил фонарь и посветил на панель. Кнопочки под номерами один, три, шесть отшлифованы до блеска тысячами усердных подушечек пальцев. А остальные — пыльные и тусклые, можно было и не делать. Сэкономили бы на металле.
Тубольцев нажал код, и дверь распахнулась, противно скрипя на весь подъезд. Поднявшись на второй этаж, где еще с улицы заприметил горящий на кухне свет, он позвонил в нужную дверь.
Ему долго не открывали, но Тубольцев упрямо нажимал кнопку звонка до тех пор, пока из-за двери не раздался скрипучий старушечий голос.
— Тебе чего, антихрист, на ночь глядя? Совсем очумели…
Тубольцев покосился на часы. Было уже начало двенадцатого. Действительно, огромное свинство трезвонить кому-нибудь в дверь в такое время. Чего доброго, еще милицию вызовут, и отправят Тубольцева в камеру — за хулиганство и нарушение покоя мирных жителей.
А с иного боку — чего это «мирные» жители в столь поздний час по квартире бегают? Сериалы вроде уже закончились. А ему, Тубольцеву, между прочим тоже домой хочется. Футбол досмотреть. Кота покормить. Самому поесть. А он шастает по чужим подъездам, хоть и нанимался совсем на другую работу.
Плюнуть бы Мельнику, да в самое пушистое отъеденное рыло. Жаль, что они не китайцы. Тем специально портреты выдают начальственные, чтоб душу отвести. А у них — разве что в сортире за сигареткой-другой языком прополоскать, да и то — от унитазов подальше. В последнее время Тубольцеву все чаще стало казаться, что и у этих представителей туалетного интерьера выросли уши.
— Я, бабушка, таксист. Тут девушка, которую я подвозил, пакет забыла. Нерусская какая-то, с большим носом. Красивая. Не подскажете, из какой она квартиры?
