Она ушла, прямая, словно струна. Движения ее были точными, резкими, будто она держалась изо всех сил, чтобы не упасть. Совершенно очевидно, что Тамара Мовсесян скрывает нечто очень важное, но по каким-то причинам, которые ой как не нравились Златареву, она желала остаться в стороне.
На лице у нее был написан едва ли не ужас. Не горе, не скорбь, а ужас. Она чего-то боялась, только вот чего?
— Актриса из нее никакая, — заметил Тубольцев, — Что делать будем?
Златарев на минуту задумался, а потом решительно махнул рукой.
— Подождем ее в машине. Предложим подвезти, а заодно побеседуем.
— А как упрется? — засомневался Тубольцев.
— А мы вежливо попросим.
Покинув зал, Златарев с Тубольцевым вернулись во двор, в котором оставили машину. «Hundai» стоял аккурат под фонарем, который вдруг решил зажечься, и кто-то шибко умный уже успел накалякать «помой меня» на запылившемся капоте.
— Падлюки, руки поотрываю, — смачно пообещал Златарев и щелкнул брелоком, отключая сигнализацию.
Сегодняшним планам суждено было пойти наперекосяк. Прождав битый час под чужими окнами с видом на зал игровых автоматов, Златарев с Тубольцевым заметили, как возле входа остановилось такси.
Тамара Мовсесян буквально вылетела из-за двери зала и быстро села в такси, даже не оглянувшись. Вздохнув, Златарев завел мотор и повел машину вслед за ними.
Тамара жила довольно далеко от работы. Они еще долго петляли по ночному городу, пока не остановились у ветхой пятиэтажки. Златарев припарковал машину в тени соседнего дома.
— Ну что теперь делать будем? — ехидно спросил Тубольцев.
— Мы — ничего. Я буду сидеть в машине, наблюдать. А ты — распушишь перья и двинешься очаровывать дамочку.
— Я? — возмущенно воскликнул Тубольцев. — Ты в своем уме? Видел, как она перепугалась? Да она от одного моего вида, поди, коньки отбросит.
— Вот это-то и странно. Очень странно. Чего она испугалась? Она даже не знает, кто мы.
— И что я, по-твоему, должен с ней сделать.
— Поговорить. Просто поговорить. По-человечески. О птичках. О погоде. О муже бывшем, как бы между прочим. Или тебе на бумажке написать вопросики, чтоб не растерялся?
— О птичках. Да как я с ней говорить буду? Мы ж не знаем, в какой квартире она живет.
— Сейчас узнаем. Я смотрю, где свет загорится.
Златарев пристально наблюдал за окнами, однако ничего не изменилось в панораме дома с того момента, как они приехали вслед за такси.
— Что, съел? — злорадствовал Тубольцев, вспоминая «нос», — А если ее окна на другую сторону выходят?
