— Я должен с ним увидеться, — сказал я.
— Правильно. Но если он станет дурить, вздуй его хорошенько. И еще от меня добавь. Хоть для разнообразия послушайся меня разок.
— У него неприятности.
— Не кричи, — сказал Гарри. Я сказал, что и не думал кричать, а он засмеялся, посмотрел на мою старуху и снова засмеялся. — Кем ты, черт возьми, себя воображаешь, если думаешь, что можешь помочь ему? А? Хочешь его спасти? Переделать? Наставить на путь истины? Как бы не так — каждый идет в ад своей дорожкой, а когда, наконец, сподобишься помочь падшей душе, глядишь, она давно уж на небесах.
— Ладно, пускай я не чудотворец, — сказал я. — Но все-таки он мой товарищ, и я должен ему помочь.
— Ну, гляди сам, — сказал Гарри. — Ты, конечно, так и сделаешь, если хоть немного похож на свою старуху. Но берегись сюрпризов. Этот парень никого на свете не любит, говорю тебе — никого.
— А что с Миком Келли?
— С Миком Келли? Это у тебя надо спросить. Пошевели мозгами. Он понимает, что лучше держать язык за зубами. И его папаша тоже. Так что бояться нечего. Если он когда и придет в полицию, так только с браслетами на руках, и браслеты будут никак не из платины.
— Вы, я гляжу, все разузнали, — сказал я.
— Не робей, малыш, — сказал он. — Человек рождается для неприятностей. Это уж закон природы.
— Только имей в виду, в другой раз ты так легко не отделаешься, — сказала моя старуха. — Пускай это послужит тебе уроком…
— Мне не нужны уроки, мама, — сказал я. — Может, я ничего не знаю, но уж это я знаю точно, и для начала хватит. Кстати, не могу поручиться, что больше совсем не будет неприятностей.
— Ну, что там еще? — вскинулась моя старуха.
— Оставь его, — сказал Жилец, выкладывая яичницу на тарелку. — Ешь, тогда у тебя рот будет занят.
— Ты что, в бога не веришь? — сказала она.
— Он ведь побывал в пустыне, правда? — сказал старина Гарри. — Одиночество, раздумье, искушение. От этого всегда были неприятности с тех пор, как стоит мир.
— Правда, — сказал я. — Сущая правда.
— Все придет в свое время, — сказал Жилец. — Только одному тебе нужно научиться сейчас же — любить мать. А нагрянет беда — не рыпайся. Плыви по течению, особенно если тебя ничего хорошего не ждет, и пусть все идет своим чередом… — Он указал вилкой на мою старуху. — Она хотела заявить о тебе в полицию, но я ее удержал. Готов был последний шиллинг прозакладать, что рано или поздно ты вернешься. Так ей и сказал. И вот ты здесь! — Он снова рассмеялся, прихлебывая чай. — Но если б она только знала, на какой риск я шел, ей бы дурно сделалось.
