— Ты или еще кто-то?
Это было уж слишком. Она вышла из комнаты, и не трудно было понять, что она задумала.
— Слушай, мама, кончай шуметь, — сказал я, когда она вернулась. — Я весь день гонял на велосипеде и устал, как собака. Неохота переодеваться, вот и все.
— Вот что, сынок, — сказала она, — у тебя, конечно, непроницаемое лицо, и я не стану утверждать, будто читаю его, как книгу. Тебя ничем не проймешь. Но я знаю твои штучки. Ты ничего не делаешь зря.
— Честное слово, мама, мне просто лень переодеваться.
— Знаю я, вы с этим Кэрроном и другими опять что-то затеяли.
— Говорю тебе, мама, мы идем в кино, а потом, может быть, зайдем поесть рыбы с жареной картошкой.
— И только?
Я сделал над собой усилие и поглядел ей прямо в глаза. Это было нелегко, но я заставил себя, иначе я подвел бы ребят.
— И только, мама.
Она села в старую качалку, перебирая связку ключей.
— Это правда? — Я кивнул. — Отвечай, когда тебя спрашивают.
— Правда, ничего больше.
Не глядя на меня, она бросила ключи на пол.
— Вот, — сказала она. — Ты уже большой, от тебя колотушками ничего не добьешься. Возьми ключи.
— Говорю тебе, мама…
— Я уверена, что ты врешь.
Я поднял ключи. Мне хотелось сказать ей все. Хотелось объяснить, что у меня душа не лежит к этому, но я вынужден идти. Может, это звучит жалко, но вдумайтесь на минуту. Какая разница между старым Джорджем на высоте 60 или моим стариком, ожидающим корабля в Дюнкерке, и маленьким Артуром, уходящим на драку в «Альбион»? Никакой. Я был вынужден идти, и, может быть, мне этого еще меньше хотелось, чем им. Но я шел вместе со своими друзьями.
Я вынужден был идти. В этом смысле старик Джордж прав: чему быть, того не миновать. Когда все время вместе с ребятишками, приходится иногда и драться вместе с ними. Или быть одному. Платишь свою долю, вот и все.
В эту субботу несчастья начались с утра. Работая у дробилки, я все время думал о предстоящей драке, и вышла неприятность. Не поглядев на указатель, я опорожнил бункер, и когда старик Джордж сказал: «Ты что-то торопишься, Артур», — я ему нагрубил.
— Кто работает, вы или я? — пробормотал я и направил ковш к смесителю. Спроггет был тут как тут и все видел.
— Какой дьявол это сюда вывалил? — спросил он, растирая смесь между пальцами. — Сделано не по инструкции.
— Зато по книжке, — буркнул я.
Спроггет крикнул малому, работавшему на скрепере:
— Убери это! Ни к черту не годится. — И, повернувшись ко мне, добавил: — Как и тот, кто это сделал.
