А что Юлька? Она и бровью не повела, точно не на ее брата были устремлены глазки рыжей хищницы.
— О-от, Сашок! — расплылся Жбан. — Кайфует! Умеет ведь, черт! Айда подвалим. — Он тронул Килялю, и кореша взяли курс на кафе-мороженое. Киляля оглянулся: не идем ли и мы? Нет, мы пошли своей дорогой. Юлька с Галкой все так же впереди, мы с Шаихом — за ними.
Долго не гуляли, ноги сами вынесли из парка на Алмалы. Заглянули сперва к нам во двор, поглазели снизу на голубятню. Шаих хотел было выгнать свою эскадрилью на обозрение, но Юлька сказала, что пора домой, провожать их не надо, и на ходу обернувшись, добавила:
— Шаих, Ринат, хорошие вы мальчики.
12. Жених
Распрощавшись с девчатами, мы пошли определять на новое местожительство Петю-петушка.
После обеда сарай наш скрывался в тени пышной сирени и гигантского черешчатого дуба, одиноко — кустарники не в счет — возвышавшегося посреди двора. Поэтому, если по утрам в резиденции Шаиха было солнечно и тепло, то пополудни, в самый солнцепек, — прохладно. Моя часть сарая находилась через стенку (и тут с Шаихом мы соседствовали), но у себя я не задерживался, поскольку ничего хорошего у нас там не было, одни поленницы да всякий хлам, кое-как велосипед втискивался.
Мы восседали на топчане и размышляли о дальнейшей судьбе петуха, поглядывая, как он насыщается пригоршней конопли, когда в дверях возникла Рашида-апа. Ничего особенного в неожиданном появлении не было, она всегда так появлялась, но вот весело-лихорадочный блеск ее глаз показался странным. Да и губы накрасила, чего раньше за ней не водилось. Она совсем не зло спросила, где мы пропадали, сдержанно обрадовалась даровому петуху, заметив, что кочеток породист и мясист, и позвала Шаиха домой. Он молча повиновался, запер сарай, и мы разошлись. Я завернул в сад, где в кустах смородины мелькала белая косынка моей матери.
Потом выяснилось, что все яркие события того дня оказались не такими значительными по сравнению с тем, что ожидало моего друга дома.
Дело в том, что Рашида-апа давно была не прочь выйти замуж. Все, кто хорошо знал ее, в том числе и мои родители, убеждали в необходимости такого шага. Мужа с того света не вернешь, говорили они, а жизнь-то продолжается. И сына на ноги поставить надо. Моя мать имела конкретную мысль: чего далеко ходить, вот же Николаи Сергеевич, через кухню дверь, совершенно положительный товарищ и ни разу не женат. Пустяки, что шестой десяток разменял, зато научный человек, астроном, и в хозяйстве мешаться не будет, полная свобода. Рашида-апа прислушивалась, носила по праздникам одинокому соседу пироги, тот растроганно принимал гостинцы, но ни намеков, ни прямых высказываний не понимал, любовь и страсть глядели у него несколько в иную сторону. Да и трудно было ей, путающей в разговорах с ним перипетии с перепитиями и считавшей, что Сервантес написал книгу «Тонкий ход», рассчитывать на успех.
