Хотя о какой драке могла идти речь? Я и по сей день, если признаться, ни в одной драке не участвовал. Шаих тоже. Он мог бы заслонить собой кого-то, из-за кого-то в огонь прыгнуть, но кулаком по физиономии?.. Нет.
Одной Юльке все было нипочем. Она парировала жбано-килялевские остроты, смеялась, а когда Жбан, небрежно засучивая рукава чуть ли не до плеч и, будто ненароком, поводя шаровидными бицепсами, стал хвастать, как намедни двух хмырей из соседнего района на школьном дворе отметелил, Юлька еще небрежнее проронила, что она видела, как один малец приподнял его и кинул на лопатки.
Жбан кирпично покраснел. А глазами изобразил недоумение: когда, мол?
— Да вот же каких-то час-полтора назад, — с готовностью припомнила Юлька. — Мы же с Галкой прям у ковра сидели. Того и борцом-то не назовешь — кузнечик. Но ловко он… Вот уж верно — мал, да удал.
— Знаю я его, гаденыша, — задребезжал позорно Жбан, — знаю, он вольной на «Динаме» занимается. Конечно!.. А ты чего лыбишься, как помойная яма? — Это уже на Килялю, который вконец развеселился.
— Что ты, Толян, я ж совсем о другом.
— Не крути мне…
— Как пить дать! — И Киляля заговорщицки кивнул в сторону летнего кафе-мороженого. — Глянь вон, у стоечки…
На веранде за столиком у стойки-подпорки наслаждался прохладительными напитками в обществе огненно-рыжей красотки Александр Пичугин. Он что-то рассказывал, красиво жестикулируя и порывисто откидывая свои пшеничные волосы со лба назад. Таким вдохновенным, счастливым, по-мальчишески ясно улыбающимся я его никогда не видел. Ни высокомерности, ни меланхолии…
С разными девицами я встречал его и прежде. Он их как перчатки менял, но сам не менялся. А тут… Мы были удивлены. Мне вспомнился тот футбол на школьном дворе, когда его постный лик от испорченной игры на мгновение осенился жизнью. Точнее будет: исказился. Но ведь — жизнью. По-разному пробивается она на свет божий.
Я посмотрел, перед кем он метал бисер и опять удивился. Девица была много взрослее его. Это и не девица была, а красивая, представительная женщина, знающая себе цену дама. Я узнал ее. Она жила на нашей улице во дворе за фармацевтическим училищем. Нередко я видел ее с дочерью, такою же рыжей школьницей лет восьми-девяти, то в магазинчиках «Бригантины», то на рынке. Я шепнул Шаиху:
— Знаешь ее?
— Впервые вижу, — ответил он. Шаих не отличался наблюдательностью.
Она слизывала с ложечки мороженое и смотрела на Пичугу из-под тяжелых, трепетных ресниц взглядом неотрывным и ясным. А мы смотрели на нее. Жбан с Килялей тоже, казалось, видели рыжую красавицу впервые.
