Когда птицы, воркуя и хлопая крыльями, заполнили лаву, незнакомец, оставшийся внизу, достал из планшетки альбом-блокнот и стремительно повел по нему карандашом.
— Как ты различаешь: который он, а который она?
— Беру и тяну за клюв. Если вырвется — самец, если нет — самка. Вот посмотрите. — Шаих взял крупного пятнистого турмана, потянул за клюв. Тот отдернул голову. Шаих погладил его, подкинул, но турман выше лавы не полетел.
— Лентяй! — сказал художник.
Шаих возразил:
— Старый просто.
— Вроде, не похоже.
— Вроде-то — вроде, а уж разум теряет. Жить ему теперь все равно где, лишь бы кормили, и летает лишь по своему желанию, с лавы просто не согнать. Да и видно: на носу грибы, на глазах коросты.
— И-е, — вздохнул художник, — в старости и голуби становятся страшными.
— И дышат тяжело, сопят…
Гость снова вздохнул и, немного помолчав, сказал:
— Меня Киямом Ахметовичем зовут, Мухаметшиным. Слыхал?
— Нет, — смущенно ответил Шаих.
— Тогда просто — Киям-абы.
Проследили, как спланировала и шумно села на лаву последняя загулявшаяся пара почтарей.
Шаих кивнул на них:
— Что с краю — совсем молодой. Недавно на птичьем рынке махнул его на катуна с одним голубятником из Бугульмы. Ну, думаю, все, не вернется. А сам все-таки надеюсь, верю. Неделя после этого прошла, вторая… Однажды выгоняю гвардию, сам во дворе чем-то занялся, глянул на лаву, ба-а! — будто и не улетал! Жмется к своей подруге, — да, да, вон к той, — зоб от счастья раздувает, хвост по полу, чистый павлин. А она тоже рада — крылья распустила, шею лебедем выгнула, воркует, ласкается — верен кавалер ей оказался. Теперь так и зову его — Верный.
— Любовь, молодость… Что им расстояния!
Киям-абы перевернул страницу альбома, вдохновенно черкнул карандашом и сломал остро отточенный грифель.
— И-и, шайтан!
— Что случилось? — спросил Шаих сверху. — A-а, карандаш… Сейчас спущусь, починим.
Зашли в сарай. Шаих искал лезвие или нож, а Киям-абы озирался, присматривался, ему все было интересно.
— Настоящая радиорубка! А это что? Сарай телефонизирован? Дореволюционный аппарат где-то раздобыл…
— Так, игрушка… Протянул к дружку в дом, разговариваем.
— Вход в голубятню — это?
— Это.
— И спишь здесь?
— Да…
— У меня приемник «Балтика». Старенький. А выбрасывать жалко. Не посмотришь?
— Отчего же не посмотреть.
Наконец, инструмент для починки карандаша отыскался — небольшая финка с самодельной рукоятью, а гость уж и позабыл, зачем это оружие ему. Он обследовал сарайчик, все его закоулки. И за поленницей проверил, и в лаз на голубятню голову сунул. Сколько бы еще кружил по сараю, если б не попался на глаза красноватого отлива метр на полтора лист металла, который Шаих прошлым летом притащил со свалки на Ямках.
