— Николай Сергеевич, можно «Вокруг света» на полчасика?
— Пожалуйста, пожалуйста! Я еще не читал, но там прелюбопытнейшая статья про Тунгусский метеорит.
Я беру журнал, прихватываю наши молодежные газеты, выхожу. За мной следует Николай Сергеевич:
— А Шаих все умывается?
Кровь у Шаиха перестала идти. Он осторожно промокает полотенцем распухшие нос, губу, то и дело поглядывая, не запачкал ли полотенце кровью. Не прерывая своего усердного занятия, спрашивает:
— А что, Николай Сергеевич?
— Я сразу не сказал, думал, освободишься… Но тобой интересуются, внизу, во дворе… — Изменений в портрете Шаиха Николай Сергеевич не замечает.
Я подкалываю:
— Двое с носилками, один с топором.
Шаих мою шутку пропускает мимо ушей.
— Кто?
— Скорее, не тобой, а твоими голубями. Мужчина…
Николай Сергеевич черпает ковшом из ведра у двери и, расплескав воду по полу, восклицает: «У-ту-ту», что на сей раз означает: «Ах, какой же я неловкий!» И скрывается у себя за дверью. Кухней он не пользовался, лишь стол там был да ведра на нем, которые мы с Шаихом старались держать всегда доверху наполненными.
Шаих пожимает плечами:
— Кому я понадобился?
6. Киям-Абы
По двору прогуливался пожилой, но подтянутый, сабельной осанки мужчина в белой сетчатой шляпе и с офицерской планшеткой на боку.
— Эта вы хазяин галубятни? — спросил он, сильно нажимая на «а». Выяснив, что не ошибся, вежливо поздоровался:
— Здравствуем!
— Исәнмесез[2], — ответил Шаих, выжидая.
Незнакомец, довольный, что можно говорить на родном языке, стал неторопливо объяснять:
— Я рисую. Для себя рисую, у себя дома. Недавно задумал одну картину. Называется… Хотя какая разница, как называется. И сам еще не знаю — как. Главное, там голуби должны быть. Белые. Да, красивые белые голуби. А где их взять? Не срисовывать же с обычных. Понимаешь? А у тебя… Кстати, как тебя звать? Шаих? Видное имя. Так вот, а у тебя, Шаих, эти голуби, пожалуйста, летают! Загляденье. Из моего окна хорошо видать. Мы на четвертом этаже живем. Знаешь, желтый кирпичный дом?
— Бригантина?
— Вот, вот, Бригантиной почему-то называют. Булочная с одного конца, с другого — гастроном. А какие у тебя породы? — кивнул незнакомец на голубятню.
— Разные.
— А есть такие… с перышками на ножках?
— Космачи, что ли?
— Может, и ка-сма-чи, — повторил мужчина незнакомое слово. — Кто их знает. — Он поправил под шляпой волосы. Они у него были темно-каштановые, густые, вьющиеся.
— Сейчас выгоню, поглядите, — сказал Шаих и шагнул к приставленной к сараю лестнице.
